Обмануть судьбу - Елена Ласкарева

Эти громилы с черными масками на лицах приложат так, что дух вылетит. С кого ему потом снимать показания?

А рация пиликала в нагрудном кармане, принося новые неутешительные сведения:

— Такси обнаружено у Измайловского парка. Без пассажира.

— Останавливайте! — рявкнул он.

— Таксист сообщил, что высадил пассажира у Щелковского рынка. Кажется, он пересел в синий «мерседес».

— Когда кажется — креститься надо!

Черт! Сергей говорил о синем «мерседесе». Они уже поднимали картотеку. Геннадий и не подозревал, сколько в столице теперь таких машин. Это тебе не благословенный «застой», когда каждая иномарка была на счету. Хоть бы номера знать!

— Полина Бахорева доставлена в Черемушки.

Геннадий набрал ее номер:

— Лина? Все в порядке? Он готов? Как чувствуешь?

— Да… — устало выдохнула Лина. — Завтра… Сказал, что сегодня спешит по делам. А завтра утром встретит меня у салона, до работы проводит. А в обед пойдем в кафе. Все-таки последний день вместе…

— Сволочь! — выругался Дементьев. — Пасти будет.

— Я же говорила…

Снова запиликала рация:

— Объект направляется ко входу в салон. С ним двое неизвестных.

— Не высовываться! — велел Геннадий. — Машину отогнать. Группе захвата — боевую готовность.

Неужели сегодня сунутся?

— Двое прошли в арку. Объект остался на улице.

— Где их машина? Синий «мерседес» видите?

— Нет. Они без машины. Нормально. Значит, осматриваются.

— Ребята, разделитесь — и за ними, — взмолился Геннадий. — Всех троих теперь ведите! Глаз не спускать.

Лина, обессиленная и отпустошенная, лежала в горячей ванне.

Какой у нее был трудный день. Как тяжело давалась каждая улыбка. И голова трещит. Она так много выпила сегодня.

Юрий все время подливал ей в бокал шампанское, а сам едва пригубил, только поднимал его для очередного тоста.

То за ее улыбку, то за глазки, то за посетившее его, наконец, большое и светлое чувство.

Диковинные жареные цветы казались безвкусными. А маленькие пельмешки с экзотической начинкой Лина, не жуя, сразу глотала, боясь раскусить — а вдруг там змея или еще какая-нибудь гадость.

От шампанского кружилась голова. Ей приходилось сосредоточиваться, прежде чем произнести очередную фразу.

Пили и за вечный город Рим, и за солнечный Милан, и за весь итальянский «сапожок» в целом.

Если бы Лина не знала, что перед ней сидит ее будущий убийца, ни за что бы не выдержала такой перегрузки. А Юрий так искренне огорчался предстоящей разлукой… Тем более что она со вздохом сказала, что завтра последний день, когда она сможет с ним встретиться. Потом будут хлопоты перед отъездом: постирать, погладить, вещи уложить… Да и родители обидятся, если она улизнет из дома.

«Последний день… — молоточками стучало в висках у Варламова. — Твой последний день, крошка. А для меня — первый. Долгожданный шаг в новую, абсолютно независимую жизнь. Выпей лучше за Францию, девочка, за прекрасную Ниццу, за мою будущую виллу на побережье, которую ты мне подаришь…»

— Нет-нет, больше не наливай, — Лина прикрыла ладошкой бокал. — У меня завтра такая кошмарная смена. И почему всегда инкасса на мое дежурство выпадает? А они такие зануды. Все по десять раз сверяют. В полдевятого приедут, так дай бог, если в девять освобожусь.

— Ничего, я буду тебя морально поддерживать, — успокоил Юрий.

Лина пьяненько улыбнулась:

— Я раньше так боялась одна после работы ходить. Брр… Темно в этой подворотне. Еще дадут по башке и сумочку вырвут. А с тобой мне ничего не страшно.

Он внушительно расправил плечи и снисходительно улыбнулся:

— Со мной ты, как за каменной стеной.

«Скорее, как под могильным камнем, — подумала Лина. — Интересно, куда он так спешит? Все на часы поглядывает… Наверное, к своим напарникам. Скорей бы уж расстаться с ним. Скорей бы вообще все это кончилось. Скорей бы…»

Юрий Варламов беспокойно мерил шагами комнату.

Этот день и для него был напряженным. Ноги гудели от усталости, зато внутри словно моторчик урчал и никак не мог выключиться.

Сегодня он умудрился успеть все, на что раньше уходило около месяца. Лично проинструктировал своих «дубков», расписал им каждый шаг как по нотам, прошел с ними до служебного входа, показал, где удобнее ставить машину, как лучше разворачиваться в тесном глухом дворике.

Флегматичный Негатив был недоволен спешкой. Зачем горячку пороть? Надо бы еще присмотреться. Но когда Юрий назвал ему сумму, которую тот получит за операцию, Негатив сразу заткнулся и стал пошевеливаться расторопнее.

Юрий решил, что на этот раз не будет сообщать подельникам, сколько они возьмут. Тем более что он сам будет там и заберет содержимое сейфа, пока «дубки» будут убирать охранников. Девчонке пистолет к носу, она сейф откроет, а потом он вытолкнет ее в коридор. У Негатива это лучше получится…

Он глянул на свои руки, тонкие, с длинными холеными пальцами. Чистые розовые лунки ногтей, как у женщины.

А у этой кассирши ладошка жесткая и шершавая, будто у мужика.

Тонкие губы скривились в презрительной усмешке. Вот и ответ. Природа сама определила, кто в этом мире должен быть господином, а кто обязан жизни своей не щадить, дабы удовлетворить хозяйскую прихоть.

Вот именно. Это же элементарно. Не щадить ничьей жизни.

Он проснулся еще до звонка будильника. Раздернул шторы на окне и с неудовольствием глянул на сочащийся сквозь стекло зыбкий серый свет занимающегося утра.

Все сегодня он делал тщательно, с особым настроением, словно невеста в день назначенной свадьбы. Прохладный, ласкающий тело душ, ароматная пена для бритья, двойное лезвие, мягко скользящее по упругой коже, тонкий аромат одеколона — все доставляло наслаждение.

Чашечка горячего кофе, расплавленный сыр на поджаристом хлебе, сигарета… Мягкий свитер обтянул широкие плечи.

А вот и солнце. Скользнули в комнату неяркие лучи, проглянула сквозь тучи прозрачная разреженная голубизна. Прекрасный начинается день.

Варламов глянул на часы. Казалось, что секундная стрелка двигалась по циферблату неспешно и лениво.

Он открыл бар и налил рюмку коньяка. Слегка тронул его губами, смакуя, и опрокинул в рот.

Дорога до метро займет около сорока минут. Пожалуй, стоит спуститься за газетой, просмотреть сплетни в «Московском комсомольце».

Варламов всегда с удовольствием ездил на общественном транспорте. Ему нравилось сливаться с толпой, становиться неприметной частичкой, молекулой огромного многомиллионного организма и в то же время чувствовать с торжествующей уверенностью, что он особый, избранный, непохожий на этих сопящих, прижимающихся в давке боками, спешащих на службу, нагруженных сумками с нехитрыми продуктами. Он презирал их и в то же время старался стать неотличимым от них.