Черника в масле - Никита Максимов

– Слышь, мужик! Говорят, это ты всю кашу заварил. Припёрся неведомо откуда, клоунов этих приволок. Да ещё и промолчал. Мне ж из-за тебя бабу пришлось грохнуть. Видишь, как нехорошо получилось. Не стыдно? Ну, ничего. Ты же мне сейчас всё расскажешь, правда? Не ссы, конечно расскажешь. Все рассказывают. Рано или поздно.

* * *

Снова негромко гудели турбины. Опять полёт, только теперь в другую сторону, навстречу солнцу, сокращая время, отведённое новому дню.

Ночь вышла насыщенной. Приехав в «НАПС», Карл слегка устыдился своего малодушия. Тоже мне, называется – устал. Судя по физиономиям большинства местных специалистов, за двое с лишним суток аврала многие из них не спали в сумме больше нескольких часов. Красные воспалённые глаза, тёмные пятна под ними, взъерошенные волосы, мятая одежда. Прилично выглядели, пожалуй, только агенты ФБР, собиравшие показания со всех сотрудников. Официально – чтобы разобраться в обстоятельствах взлома. На самом же деле, как хорошо знал майор Рихтер, чтобы прощупать вероятность того, что атака была организована и проведена кем-то изнутри.

Встретиться и переговорить с представителем «Диджитарх Секьюрити» не удалось – молодая женщина отправилась отдыхать к себе в гостиницу. Но особой нужды в этой встрече не было. Факт взлома был очевидным и не оспаривался ни кем. Можно было, конечно, поговорить о событиях, происходивших во время отключения электричества, но это уже забота местных властей. Карла гораздо больше интересовали последние выводы об уходе лайнера на территорию России и максимально точные координаты конечной точки маршрута. Директор Нойманн позвонила ему и сформулировала новую задачу. Теперь его не должны волновать вопросы «почему» и «как это случилось». С этой минуты Карл полностью отвечал за поиск самолёта и, по возможности, определение судьбы его пассажиров и экипажа.

Они обсудили этот вопрос подробно. Даже если «НАПС» даст им координаты с точностью до нескольких километров, как им обнаружить и подтвердить судьбу пропавшего борта? Отправить беспилотники или любые другие воздушные суда в район катастрофы они не могут. Обратиться за помощью к официальным российским властям с просьбой о помощи – тоже. Чтобы действовать по дипломатическим каналам, нужен официально признанный инцидент, когда они со своей стороны признают, что самолёт пересёк государственную границу, а русские подтверждают такой факт. Однако насколько удалось выяснить, Россия пока никак не сообщала о нарушениях её воздушного пространства, перехватах целей или падениях неопознанных самолётов. То есть ничего, что можно было как то связать с судьбой рейса NP412. Из этого можно сделать два вывода. Либо вся история с «НАПС», перенаправлением самолёта на русскую территорию была спланированной спецоперацией и тогда без неопровержимых доказательств Москва никогда не признает факт инцидента. Либо для них всё оказалось полной неожиданностью, и они пока что сами не смогли обнаружить потерпевший катастрофу самолёт. Последняя версия имела право на существования, потому что по предварительным данным получалось, что самолёт действительно потерпел крушение в слабозаселённом районе великих северных лесов Европейской части России. «Под нами лес, только лес и ничего больше».

Изучить место предполагаемой катастрофы со спутника тоже было затруднительно. Русские постарались максимально расчистить ближнее космическое пространство над своей территорией от любых спутников-шпионов. После череды загадочных аварий с геостационарными и пролетающими над Россией аппаратами, спецслужбы западных стран сами предпочли не рисковать лишний раз дорогостоящим оборудованием. Было заключено негласное соглашение, по которому для каждого спутника, который мог оказаться над Россией, стали публиковаться в открытом доступе подробные спецификации, после чего процент «аварийности» пошёл на спад. Естественно, от шпионажа никто и не думал отказываться, просто аппараты сделались меньше, их стали при необходимости запускать с бортов туристических шаттлов, убирать из конструкции реактивные двигатели и активные системы связи, по которым можно было обнаружить и отследить спутник. Была даже разработана целая программа, когда в случае особой необходимости можно было забросить на околоземную орбиту целые рои недорогих серийных аппаратов, большая часть которых должна была играть роль подсадных уток, ложных целей для средств космической обороны. Пока они отвлекали бы на себя внимание, остальные – настоящие разведывательные дроны – могли бы выполнить свою задачу: от фотографирования заданного участка земной поверхности до построения локальной сети связи. После выполнения запланированной миссии все спутники одновременно получили бы команду на сход с орбиты для уничтожения в плотных слоях атмосферы. Единственным минусом такой операции было то, что её проведение могло быть истолковано как первая фаза прямой агрессии, что привело бы к непредсказуемым последствиям. Конечно, вероятность того, что Россия применит ядерное оружие, была исчезающее мала, но ставить такие эксперименты желающих пока не находилось.

В итоге сошлись на том, что микроспутники обязательно задействуют. Не рой, конечно, но пару-тройку летающих сканеров на траекторию пролёта над нужным участком русской территории разведка НАТО запустит. Как только «НАПС» перепроверит и уточнит конечную точку маршрута. Но на это естественно потребуется время.

– Ещё раз повторяю, Карл, – звучал в трубке голос Анны-Софии Нойманн. – Вопрос расследования обстоятельств тебя волновать не должен. Ты ищешь самолёт и людей. Место крушения. Любые сведения о состоянии машины и пассажиров. Нам нужны точные, подтверждённые данные. Твёрдые козыри, которые мы сможем дать дипломатам. Без этого они только разведут руками.

– Хорошо, Анна, что ещё помимо перечисленного мне стоит предпринять?

– Сложно сказать. Могу дать тебе совет. Встреться с одним человеком. Он американец. Один из лучших специалистов по России. Я была с ним знакома, когда только начинала работать, а он уже собирался на покой. Мы с ним расстались в хороших отношениях. Надеюсь, в память об этом он не откажется поговорить с тобой. Я перешлю тебе его координаты. Это в Мэриленде, на восточном побережье. Сделай там остановку, когда будешь возвращаться. Возможно, он подбросит тебе пару идей. Или не подбросит. По крайней мере, о России ты точно будешь знать больше, чем до того. Не пожалей нескольких часов.

Выглядело так, будто она его уговаривает, хотя в этом не было нужды. Майор Рихтер дорого дал бы сейчас за любую помощь, поэтому самолёт, несший его на восток, имел конечной точкой маршрута аэропорт имени Таргуда Маршалла в Балтиморе. К моменту прилёта там будет уже вторая половина дня. Вторник не в пример понедельнику должен был получиться совсем коротким.

Бытует в корне ошибочное и наивное мнение, что к боли можно привыкнуть. Обычно так думают люди, у которых в жизни не болело ничего серьёзнее зубов. И уж точно их никогда не били по-настоящему. Сильно, профессионально, но не перебарщивая. Так, чтобы избиваемый не потерял сознание и не заработал сильного сотрясения мозга. Правильно направляя и прикладывая удары. По болезненным точкам и тонким слоям мягких тканей. Скулы, ушные раковины, губы. Локтевые суставы вывернутых назад рук, нижние рёбра. Открытое, беззащитное солнечное сплетение. Босые пальцы ног. Как ни крути привязанной к ножке стула ступнёй, никак не получается убрать их от тяжёлой, жёсткой подошвы военного ботинка, когда здоровенный детина подпрыгивает и приземляется прямо на твой мизинец.