Корабль Древних - Пол Дж. Макоули

— Волей Хранителей мы все воскреснем в конце времен и будем жить вечно.

Это какой-то эксперимент, решила Анжела. Эксперимент, который сам себя регистрирует. Мир приведен в движение, идет эволюция, а это значит, что здесь я могу изменить ход жизни. Если Хранители используют этих людей, то почему нельзя мне?

— Раз вы в этой жизни можете многое выиграть, решившись на дурные поступки, а Хранители все равно вас воскресят, — проговорила она, — то почему бы не вести себя дурно? Вы можете иметь власть, богатство и все, что обещано вам в вечности, прямо сейчас, а Хранители вас простят.

Некоторое время комиссар обдумывала эту мысль, а Анжела всматривалась в темнеющий за деревьями город. Вокруг тусклого свечения в эпицентре большого взрыва виднелись разбросанные огни небольших пожаров. Ружейная перестрелка вроде бы стихла.

В конце концов комиссар сказала:

— В конце времен Хранители могут воссоздать все возможные миры, а это означает не только «возможные добрые», но и «возможные злые». Но Хранители не допустят зла, ведь они нас любят. Если бы не любили, зачем бы им нас возвышать? Потому мы должны прожить наши жизни лучшим образом, иначе может оказаться, что нам нечем будет жить за пределами этого мира. Некоторые говорят, что Хранители могут искоренить зло в душе любого человека, сколь бы велико оно ни было, ведь Хранители для осуществления своей воли располагают бесконечным временем и бесконечным пространством. Говорят, что намерение Хранителей воскресить грешников, сохраняя для них возможность искупления, доказывает глубину их любви к своим несовершенным созданиям. Но даже если это правда, лучше поступать хорошо, ведь в присутствии бесконечной доброты лучше быть добродетельным и помогать, а не вредить людям, потому что, творя зло, мы все равно большего не выигрываем. — Комиссар рассмеялась. — И еще вот что: подумай, какой стыд терпеть, что Хранители тебя прощают. Это тяжкий груз. Немногие способны его нести. Анжела возразила:

— Сейчас те, кто прошел преображение, действуют дурно.

— Только потому, что их непреображенные братья, которые не знают иной жизни, на них нападают. Непреображенные не в состоянии вообразить перемену, и они бьются с ней смертным боем, а преображенные вынуждены защищаться. Непреображенные не ведают добра и зла, ибо они не могут выбирать между ними. Они есть то, что они есть. И не больше.

— Но ты ведь понимаешь это различие и не вмешиваешься. Ты могла бы удалить преображенных и прекратить войну. Своим бездействием ты многих обрекаешь на смерть. Разве это не зло?

— Никто не должен ставить себя на место Хранителей, — ответила комиссар, в упор глядя на Анжелу. Казалось, что она впервые почувствовала себя оскорбленной.

Анжела знала, что не стоит оскорблять Хранителей. Им поклонялись во всем здешнем мире, но никто не мог ей о них рассказать. Известно было только, что они отняли свою милость у этого мира, но в конце времен вернутся и воскресят всех, кто когда-нибудь жил, и тогда все люди будут жить вечно в бесконечной цепи совершенных миров. Подобное кредо имело много общего с амбициями самих трансценденталов, но в Слиянии все до одного верили, что Хранители способны это осуществить. И в то же время полагали, что глубинная природа Хранителей непознаваема. То немногое, что поддавалось пониманию людей, можно прочесть в Пуранах. Однако Пураны — нечто вроде кодекса моральных принципов, проиллюстрированных уроками из космологии и галактической истории — были до ужаса туманны и неконкретны. Анжела еще раньше просила корабль снабдить ее конспектом Пуран, и в одном коротком предложении она узнала свою империю, только все ее усилия были там чудовищно искажены. Вот и еще одна вещь, которую следует исправить. Когда-то ее империя была одной из крупнейших в человеческой истории, а возможно, и вообще самой крупной во Вселенной. Она еще не решила, что будет делать, но обязательно добьется, чтобы ее утерянная держава получила должное признание.

— Я здесь переночую, — сказала Анжела. — Мне кажется, у тебя безопасно. Принеси мне поесть и покажи, где спать. Завтра я уйду.

— Конечно, — отозвалась комиссар и, сложив калачиком свои загрубелые губы, добавила: — Но я уверена, что твой корабль уже ушел.

Так оно и было. Пока Анжела разговаривала с комиссаром, владелец корабля, который она захватила в Изе, вышел из-под ее чар и улизнул. Однако на следующий день Анжела просто реквизировала еще один и продолжила свое путешествие в низовья. Новый корабль был намного больше первого. На трех его мачтах квадратные паруса наполнялись попутным ветром, а глубокие трюмы были полны фруктов, предназначенных для города в верховьях. Через неделю фрукты сгнили и Анжела приказала их выбросить за борт. На это ушел целый день, хотя работала вся команда вместе с офицерами и капитаном. Зато теперь, когда осадка стала мельче, корабль быстрее полетел по волнам. Капитан сказал, что надо заполнить трюм балластом, иначе в шторм корабль опрокинется, но Анжела не обратила на это внимания: она торопилась.

За бортом оставалась цепочка городов, населенных в основном непреображенными расами. Их люди так же хранили верность своим привычкам, как муравьи или пчелы. Не имея свободы воли, они скорее напоминали зомби или органические машины, чем людей, тем не менее архивисты тщательно регистрировали их ничем не примечательные жизни. Порядок охраняли магистраторы их собственной расы. Один-два официальных поста были заняты представителями какой-нибудь преображенной расы, но они обладали скорее моральной властью, и к ним обращались только в случае необходимости.

Последний из городов на берегу длинной-длинной реки назывался Сенш. Выжженный солнцем город с прячущимися в тени пальм узкими улочками, пыльными площадями с саманными домиками под плоскими крышами. Вокруг раскинулись бесконечные плантации саго, финиковых пальм, апельсинов, гранатов, бананов и всякого рода земляных орехов.

Кроме того, здесь разводили верблюдов или по крайней мере очень похожих на них существ.

Жители Сенша были стройными ловкими людьми, весьма искусными в изготовлении посуды и стекла. Их маленькие черные глазки без век поблескивали под низкими нависающими лбами, коричневая и черная кожа в разной степени сохранила следы чешуек.

— Змеи, — назвал их комиссар Сенша, маленький деятельный человек, который жил в саду, плавающем над дворцом из розового песчаника, — его официальной резиденции. Казалось, комиссар Дрин весьма охотно готов был ей услужить, но Анжела не спешила высказывать свои пожелания.

Через несколько дней она встретилась с архивистом Сенша, грузным прихрамывающим мужчиной. Его звали господин Нарьян. Он принадлежал к той же расе, что и капитан первого захваченного Анжелой корабля. Она видела, как Нарьян нырнул с причала широкой площади на берегу и грациозно поплыл, в воде его движения были удивительно ловкими. Они сидели с Анжелой в маленькой чайной рядом с верблюжьим базаром. Сначала он делал вид, что не понимает, кто она. Анжеле нравились его лукавые неторопливые манеры. Она ничего от него не требовала, даже того, чтобы он признал ее тем, кто она есть на самом деле. Как тосковала она по беседе с равным себе.