Настоящая черная ведьма - Елена Звездная

— Морда, — я насупилась, — а почему ты меня при встрече милым дитем обозвал? — моя черноведьминская гордость требовала немедленного ответа.

Джонатан удивленно вскинул брови, хмыкнул и вполне серьезно ответил:

— Потому что когда ты не в образе, ведьма зловредная прекращай обзывать меня мордой, ты очень миленькая.

Выражение «ведьма зловредная прекращай обзывать меня мордой» невольно вызвало улыбку. Обняв мэра за шею, я поинтересовалась:

— А когда в образе ведьмы?

— Ужасно красивая. — последовал ответ.

Тоже серьезный, но глаза у некоторых искрились улыбкой.

— А почему ты меня называешь мордой? — неожиданно поинтересовался Джонатан.

— Породистый, — лаконично ответила я. После добавила: — В смысле ты наглая породистая морда.

— Если рассматривать в этом контексте, то даже как-то льстит, — улыбнулся мэр.

— Я всегда высоко оцениваю своих врагов, — с достоинством сообщила черная ведьма.

Улыбнулся шире, затем вновь став серьезным, тихо спросил:

— Так я услышу ответ, Телль?

Обняв его, прижалась щекой к его груди и подумала, что морда все-таки не слишком умен. То есть умен, но не во всем. Иначе бы уже давно догадался, что черные ведьмы если против на руках ни у кого не сидят, и никого не обнимают и уж точно ни за кого, кто им безразличен не переживают. И, наверное, мне уже стоит ему об этом сказать, а то…

Дверь распахнулась в тот самый момент, когда я собиралась просветить морду.

Мои волосы заискрились еще до того, как повернув голову ко входу, увидела сверкающего от боевой магии белого мага. Вид у рожи оказался до крайности грозным — в голубых глазах вспыхивали молнии, волосы развевал ветер готового сорваться с пальцев магического вихря, доспехи сияли лунным светом, воздух вокруг рожи трещал от напряжения.

Маг медленно перевел взгляд от меня, на мэра и глухо, но с прорывающимся яростным ревом произнес:

— Так значит мои подозрения по поводу вашего личного интереса к ведьме лишь подозрения, господин Вегард?! — и воздух загудел втрое сильнее.

Магия, белая магия заполнившая пространство спальни, имела четкий привкус смерти. Я черная ведьма, но даже я чувствую, когда сила переходит грань. Сила рожи ее перешла! И сейчас концентрировалась, нагнетая напряжение как в сжатой пружине! И никаких сомнений не осталось — рожа пришел убивать. Именно убивать!

Игнорируя что-то попытавшегося сказать мэра, я напряженно напомнила:

— Убийство смертного без повода тебе никто не простит, Арвейн.

Полубезумный взгляд мага переместился на меня. Несколько секунд рожа испепелял взглядом, затем зло прошипел:

— За связь со смертным, тебя объявят вне закона. Ты станешь изгоем даже у черных ведьм, Телль!

Подумаешь, у нас и так среди черных ведьм принято этих самых ведьм не любить.

— Переживу, — ядовито улыбнувшись, ответила я.

И призвала свой источник. Потому что за морду я буду сражаться, и никакому психованному магу его не отдам и…

— А теперь очень мягко и спокойно, отпусти свой источник, — раздалось у меня над ухом.

И он сняв их с себя, сжал мои ладони. Обе, и нежно погладил большими пальцами, прервав мое возмущенное восклицание тихим:

— Я влил в тебя восстанавливающее зелье, гораздо большую дозу, чем в прошлый раз, и использовать магию как минимум час противопоказано. Расслабься.

— Но… — попыталась было я.

Однако совершенно не слушая, Джонатан поднялся, осторожно переложил пытающуюся возражать меня на постель, подмигнул, а затем, выпрямившись и глядя на находящегося в ореоле боевой магии белого, холодно поинтересовался:

— Насколько я понимаю, претензии у вас исключительно ко мне, мэтр Октарион?

Рожу передернуло, но сохраняя остатки разума, маг хрипло вопросил:

— А у вас имеются сомнения, господин Вегард?!

— Ни малейших, — усмехнулся мэр.

И эта усмешка стала последней каплей для лишившегося мозгов рожи! Я ничего не успела сделать, как маг нанес удар! Неистовый, переполненный силы, убийственный удар и синий огонь направленным столпом снес Джонатана!

Мой перепуганный крик раздался одновременно со звоном выбитого телом мэра окна спальни, и оторопевшая от ужаса я, не успела ничего предпринять, как белый метнулся следом, промчавшись мимо меня в вихре боевой магии, и швырнув в меня молнией заклинания.

А черная ведьма задохнулась от боли, сжимаясь на покрывале. Холод, смертельные оковы холода стиснули запястья и щиколотки, петля на шее, словно пальцы белого мага и осознание — Джонатана больше нет! После таких ударов не выживают, после… Слезы оказались тем единственным, что было способно двигаться, они и заструились по щекам, злые слезы разъяренной ведьмы, а я призвала источник! Дохрай отозвался разъяренным рыком, и магия заструилась по кончикам пальцев, вверх по ладони, чтобы раствориться в ледяных оковах, пройдясь по телу судорогой боли.

Судорожно выдохнув, закрыла глаза и призвала то, чем пользоваться никогда не планировала. Низкий утробный рык Гардэма и накалившиеся до красна ледяные оковы! Я высвободилась за мгновение до того, как в комнату вбежал мужчина в черном, на лацканах которого отчетливо был виден знак сияющего аркана. Он остановился в дверях, глядя на взбешенную черную ведьму, и задал мне неожиданный вопрос:

— Госпожа Герминштейн, вы не пострадали?

Я?! Долю секунды взирала на него прежде чем поняла — примчался ко мне на помощь. Он примчался меня спасать! Меня! Черную ведьму! Меня, в то время как…

Я помчалась к окну, взывая к силе черного источника и на ходу создавая метлу. И это было очень разумным решением, потому что стоило подбежать к окну, как колдовать я оказалась уже не в состоянии — там, на площади, на брусчатке, раскинув руки, лежал Джонатан…

Крик вырвался откуда-то из груди, словно вопль разрывающегося сердца! И весь мир внезапно подернулся тьмой, словно она, всколыхнувшись, вырвалась из глубин Преисподней, вмиг накрыв все, кроме тела моего смертного. Я взлетела неизвестно как призвав магию, не чувствуя ее, не ощущая полета, задыхаясь от боли, и глотая слезы. Пролетела со второго этажа, спрыгнула наземь, отшвырнула метлу и бросилась к Джонатану, едва не теряя сознание.

И ноги действительно подкосились, едва лежащий морда внезапно приподнялся на локтях, а после и вовсе сел, подхватывая меня. И выражение его лица было такое… такое… да удивленное, ко всей Тьме!

— Телль?! — вопросил он так, словно я вообще была последней, кого морда ожидал увидеть. — Телль, ты за меня испугалась? Почему?

Удерживаемая его вытянутыми руками, я шмыгнула носом, вытерла все еще льющиеся слезы, и тяжело дыша зло заметила:

— Морда, ты вообще-то умер!