Прыжок над пропастью - Питер Джеймс

– Что – нарушение обета безбрачия?

– Нет. Целибат для такого любовника, как ты.

В ее мозгу молнией мелькнуло: «Мы не предохранялись!» Однако она не расстроилась, а, наоборот, обрадовалась.

Она снова поцеловала Оливера, и он улыбнулся в ответ, но тут же его лицо омрачилось. Он по-прежнему смотрел на нее, но больше ее не видел: словно он смотрел какой-то фильм, который раскручивался у него в голове, или путешествовал в параллельном мире, в котором Харви Кэбот был еще жив – возможно, находился в Швейцарии и делал доклад о ядерной физике, а не лежал в морозильнике морга, вскрытый полицейским патологоанатомом, с биркой на большом пальце ноги.

Вера закрыла глаза и попыталась отыскать свой параллельный мир или вселенную, куда она могла бы провалиться и увидеть обновленную версию себя, другую Веру Рансом, которая только что занималась любовью с Оливером Кэботом. Веру Рансом, которая была полностью здорова, а не умирала от страшной болезни. Веру Рансом, в чей организм не впивается банда свирепых бобовидных амеб. Она пыталась отыскать параллельный мир, где она бы прожила много лет и увидела взрослого, женатого Алека, увидела бы внуков. Мир, где она могла бы строить жизнь с человеком, в чьих объятиях она сейчас лежит и с кем ни за что не хочет разлучаться.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Оливер сжал ее плечо в молчаливой признательности.

Она спросила:

– Тебе тяжело возвращаться домой?

– Домой? – Его голос звучал как будто издалека.

– В квартиру на Лэдброук-авеню.

– Место преступления.

До Веры не сразу дошел смысл его слов.

– Значит, тебя просто не пускают туда?

– Весь дом опечатан. Мне разрешили ненадолго подняться в квартиру в сопровождении полицейского – забрать кое-что нужное. Сказали, я смогу вернуться домой не раньше чем через неделю. Правда, не знаю, захочу ли я возвращаться.

– Ты… то есть у них есть версии, кто мог убить Харви?

– Если они и подозревают, то меня в известность не ставят.

– Кем был тот, второй?

– Частным детективом. Несколько лет назад имел пару приводов за хулиганство. Раньше служил вышибалой, кажется в ночном клубе. В общем, что называется, со дна жизни. Трудно понять, что связывало его с Харви. – Оливер выпустил ее руку и приподнялся. – Полицейские говорят, возможно, преступник обознался. По всем признакам, там действовал профессиональный киллер. Меня спрашивали, есть ли у меня враги.

Глаза их встретились; на Веру словно наползла огромная тень. Да, подобная мысль пришла ей в голову сразу после того, как она вчера увидела новости.

– Росс вспыльчив, – сказала она, – но вряд ли он…

– Я вовсе не имел в виду… – начал было Оливер, но Вера перебила его:

– Несколько лет назад Росс купил дробовик, потому что нам угрожало нашествие кроликов – они пожирали траву и рыли газон. Но стреляет он очень редко и только по кроликам.

– Вера, послушай, я вовсе не собирался…

– В первую минуту я как раз подумала о нем. Но я хорошо его знаю. Он способен превратить мою жизнь в ад и бить меня, но вряд ли способен убить человека. Он врач, причем врач от Бога. Пару месяцев назад у него на столе умерла пациентка; когда он приехал домой, он плакал. В душе он ребенок, ребенок, которому всегда не хватало любви.

– Большинство психопатов – это люди, которых недолюбили в детстве.

– Только не Росс. – Вера покачала головой. – Он может быть каким угодно, но я не думаю, что…

Оба замолчали; они чувствовали себя не столь свободно, как несколько минут назад. Почему я защищаю Росса? Вера вспомнила, как тот рыщет по дому, выискивая непорядок, запугивая ее и Алека. Росс всегда был фантастически ревнив, но с Оливером он перешагнул через край. Хотя она и в самом деле не уверена, что он способен убить человека.

Но почему ей так кажется? Потому что так и есть на самом деле?

Или потому, что так проще?

Росс стоял в телефонной будке на Марилебон-Хай-стрит. Его окружали наклейки и визитные карточки с телефонными номерами шлюх.

«Сакки: восточное наслаждение – чувственный массаж».

«Мисс Строгая. Дисциплина».

«Девятнадцатилетняя блондинка датчанка. Недавно в Лондоне».

На последней карточке значилось имя Керстин; судя по фотографии, лет ей было отнюдь не девятнадцать, а хорошо за тридцать, и ее бюст зазывно торчал вовсе не благодаря Господу или хорошим генам. На взгляд Росса, ее силиконовые прелести были сработаны одним знакомым хирургом, которого он невысоко ценил; тот занял прибыльную нишу, задешево увеличивая груди на потребу любителям сексуальных фантазий.

В трубке послышались гудки; через несколько секунд мужской голос ответил по-испански.

– Я хочу поговорить с сеньором Милуордом, – медленно проговорил Росс. – Передайте, что я звоню из Англии, и я недоволен. Он поймет, кто я.

– Секундочку. Подождите, пожалуйста.

Слабый треск. Росс сунул в прорезь автомата монету в один фунт и услышал отчетливый голос Ронни Милуорда:

– Да… Кто там?

– Я.

– Ага. Я так и подумал. – По крайней мере, гангстеру хватило ума не называть его по имени. – Парень облажался, и его ловят. Что я могу сказать?

Росс думал о двадцати пяти тысячах фунтов, которые он перевел на банковский счет Милуорда в Цюрихе. А еще он думал о докторе Оливере Кэботе, который теперь волен сколько угодно трахать его жену и отравлять ей сознание.

– Что ты намерен в связи с этим предпринять? – спросил он.

– Напрасно ты не упомянул, что у него есть брат, – укоризненно заметил Милуорд. – Все не вышло бы так печально.

– По-твоему, я сам виноват?

– По-моему, в случившемся виноваты обе стороны.

– То есть?

– Я с удовольствием доделаю дело, но как насчет вознаграждения? У меня было много расходов.

– Очевидно, ты не слишком-то потратился на предварительную разведку. Не уверен, что сейчас разумно доделывать дело.

– Переждать несколько недель? Посмотреть, куда ветер дует?

– Да, наверное. Но если я решу отменить операцию, ты вернешь мне деньги полностью.

– Я так не работаю.

– Я тоже.

– Что ж, переждем несколько недель. Ты знаешь, где меня найти.

– Лучше оставайся на месте.

– Думаешь, я пущусь в бега ради твоих двадцати пяти кусков? Да я ради них и из кровати не вылезу.

Вдруг связь прервалась. Сначала Росс подумал, что Ронни Милуорд обозлился и швырнул трубку. Потом он сообразил, что забыл опустить следующую монету.