Беременная от врага - Мэри Ли

Конечно, я понимал, что не с того начал с Риммой, но ведь вовсе не хотел по обоюдному согласию предаваться любви.

Любовь.

Я в такое чувство вообще перестал верить. Да и уже сто раз говорил себе, что не нужна мне ее любовь. Разве между нами может зародиться подобное чувство? Я — мучитель, а Римма — моя жертва. Стокгольмский синдром мне ни к чему. Да и ей тоже.

Черт.

Как ни крути, безразличие Риммы меня убивает. Поначалу хотел закрыть глаза на это, но не могу.

Черт подери. Замкнутый круг какой-то!

НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ осуществить задуманное, когда она такая ледышка бесчувственная.

Я со злостью ударил кулаком по постели и скатился с Риммы. Встал с кровати и отвернулся от распластанной девушки на кровати.

— Фиг с тобой. — С отчаяньем в голосе воскликнул я, больше ненавидя себя, а не Римму. Дурак бесхребетный, не сумевший переступить через какие-то принципы, чтобы добиться своего.

Не найдя в себе сил находиться здесь хотя бы минуту, подошел к тумбе, откуда из ящичка достал ключ. Затем вышел в коридор и громко хлопнув дверью, закрыл ее на ключ на несколько оборотов.

Если уж Римме хочется корчить из себя Неприступность, что ж, ее право. Пусть тогда делает это в полном одиночестве.

Я не заметила, как уснула.

Проснулась от неприятного чувства, что меня вот-вот убьют. Не знаю почему именно такие мысли вторглись в мое сознание, но мне было не по себе находиться…

Стоп. Где я?

Я села на постели и обвела взглядом помещение.

В последнее время я вообще ничего не пила крепче обычного фруктового сока, а создавалось впечатление, словно я перебрала настолько, что напрочь память отказывалась вспоминать где я оказалась и что делаю?

Тут я ощутила холодок в область груди. Я посмотрела вниз и обнаружила порванную материю, разъединенную в разные стороны. Я потянулась к ткани и, как смогла скрестила ее, чтобы стало теплее. Отчего-то в комнате было холодновато. Если я немного задержусь, окоченею. Похоже, тут отключено отопление.

Я впилась пальцами в ткань и мой мозг начал соединять воедино пазлы недавних событий.

Я в доме Андрея Исаева, который против моей воли приволок сюда.

О, нет. Он ведь разорвал это самое платье, значит… неужели ему удалось довести задуманное до конца?

Я лихорадочно ощупала наряд, проверила себя на наличие каких-либо доказательств активной деятельности Исаева, но ничего не заметила, кроме разорванного верха. Остальные детали гардероба были на своих местах.

Признаться, на душе отлегло.

Я судорожно вздохнула, радуясь, что самое ужасное не случилось. Исаев набросился на меня. Однако не осмелился продолжить.

Я еще раз осмотрелась. Поверить не могла, что я в действительности нахожусь в помещении одна и Исаев не прячется хотя бы в ближайшем шкафу для одежды. К счастью, пошло какое-то время, а он оттуда не вылез. Благо, он ушел.

Похоже, я так перенервничала, то каким-то чудом… уснула? Я в жизни не теряла сознания. Правда, никогда в подобную стрессовую ситуацию не попадала.

Знаете ли, не каждый день меня пытались изнасиловать. Будем называть вещи своими именами. Исаев именно это и хотел сделать.

Негодяй.

Нужно выбираться отсюда. Сюда может снова вернуться и возобновить попытки склонить к тому, что я не желаю.

Я порывисто соскользнула с кровати, не забывая удерживать края верхней части платья.

В комнате плохое освещение. Горела всего одна лампа. Но этого было достаточно, чтобы найти дверь и нащупать ручку. Я подергала ее и… конечно, странно, если бы она поддалась, и я оказалась сразу же на свободе. Но, видимо, чудес не бывает. По крайней мере, не в моей жизни.

Я не выдержала и со злости пнула ногой запертую дверь.

Не смогла сдержать вопля боли при соприкосновении ступни с деревянной поверхностью. Совсем позабыла о своей босоногости.

Вспомнила, как сопротивлялась с Исаевым и в порыве отчаянной возник с ним, туфли попросту слетели.

Чтобы не допустить похожей оплошности, я на полу отыскала обувь, разбросанную вдалеке друг от друга. Надела туфли и прошла к окошку.

На улице совсем стемнело. Невозможно рассмотреть ничего, что должно находиться во дворе. Плохая освещенность вокруг меня смутила. Если я выберусь через окно, то, как найду дорогу, выводящую куда-нибудь? Я бы, скорее всего, при свете не поняла, где нахожусь, а в темноте и подавно. Куда податься? К кому обратиться за помощью? Что людям сказать, когда те меня увидят в таком виде?

Ай, чего гадать? Сперва стоит покинуть эти стены, а потом останется за малым — проложить путь до тех, кто поможет оказаться в собственном доме.

Я дотянулась до ручки окна и повернула.

Ура! Оно открыто!

Что ж, господин, Исаев, сейчас радоваться выпала возможность мне!

Ничего. Сумею как-нибудь сориентироваться в местности.

Поблизости должны быть люди. Не на отшиб же города меня привезли? Вроде бы не так уж много времени сюда ехали.

Так, сейчас-сейчас, вылезем, а потом…

Я чуть не задохнулась от возмущения. Приглядевшись, заметила, что я не на первом этаже, а на втором!

Чееееерт!

Как у меня из головы вылетел этот печальный факт??

Как же теперь я выберусь? Рядом даже ни одного дерева не росло, чтобы я могла бы вскарабкаться на него и спуститься по нему вниз.

Я повернулась спиной к мнимой свободе, которая оказалась так близко, и одновременно так далеко.

Немного поразмыслив, пришла к выводу, что нечего себя обманывать. Разве я скалолазка или обезьянка, чтобы по деревьям прыгать? Ну, возможно, залезть, как в детстве, смогла бы на дерево, а вот слезть… было бы проблематично. Все-таки никогда не славилась искусством лазания, как мои сверстники. Да и сейчас не особо могла похвастаться умением в этом деле.

Напрашиваются два исхода: или я бы слетела в ускоренном режиме и сломала бы себе что-то, или же осталась бы на верхушке сидеть, пока не наступило бы утро и меня бы не обнаружил кто-нибудь. Тогда снимали бы как кошку, застрявшую на дереве.

Смешно.

И холодно.

Я наскоро закрыла окошко, чтобы не простудиться. Оказаться запертой в доме Исаева, да еще с насморком… хорошая ли идея? Хотя… он вряд ли приставал бы ко мне.

Нет, специально заболевать не буду. Если я окончательно не запуталась в днях, то завтра мне на работу. А больничный мне ни к чему.

О, черт!

Я застыла, как вкопанная. Глаза расширились так, что наверняка походили на огромные тарелки.