Туманный Антакаль - Маруся Хмельная

- Я должна что-то придумать. Я должна что-то сделать, Джеймс, понимаешь! Я не могу допустить чтобы смерть Доната и других была напрасной. Мы должны что-то сделать!

Схватила я его за грудки и всхлипнула.

- Марти, крошка, успокойся. Конечно же мы сделаем. Придумаем и сделаем. Всё, что захочешь, – шептал Джеймс, успокаивая меня.

Влетели Ник и Абигейл, растерянно уставившись на плачущую меня.

- Что случилось?

- У Маины истерика, – Джеймс крепко обнимал меня, не давая вырваться.

- Оставьте нас, – попросила сестра.

Джеймс с сомнением перевёл взгляд с неё на меня.

- Это важно, всё будет хорошо, – кивнула Абигейл.

Джеймс и Ник переглянулись. Ник пожал плечами, и они вышли.

Сестра взяла меня за руку, усадила и обняла.

- Я всё искала случай, чтобы сказать то, что сейчас скажу, – начала она. – Сейчас самый подходящий. Помнишь, когда Донат третировал Виля, чтобы шантажировать тебя, я в сердцах ругнулась? Я произнесла тогда «чтоб туманники его задрали». Сказано это было с чувством, от души, я злилась на Доната. Но это было в сердцах сказанное ругательство, ничего такого конечно я бы Донату не пожелала. Когда мы попали в Антакаль, и кошмар превратился в реальность, я вдруг вспомнила об опрометчиво сказанных словах. Их было не вернуть, но мне они жгли душу. Я подошла к Донату и вывалила на него то, что меня терзало. Попросила прощения за то что так необдуманно бросалась проклятьями. И что у меня дурное предчувствие. Чтобы он был осторожен.

Голос Аби задрожал. Она сделала паузу, её слезы, стекавшие по щекам, капали мне на руки.

- Он, как обычно, в своей манере пошутил, что если бы все пожелания в его адрес сбывались, он бы давно уже измерял линейкой границы чертогов бога смерти – как пожелал ему в сердцах один подчинённый.

Абигейл сквозь всхлипы хихикнула, я за ней следом.

- Но затем он посерьёзнел и сказал, что у него тоже плохое предчувствие. Только у него появилась возможность стать счастливым с тобой, как всё пошло наперекосяк. И тогда… он написал тебе записку и взял с меня слово, что я отдам её тебе, если с ним что-то случится. Держи.

Абигейл достала из кармана сложенный листок.

- Я не читала. Но, думаю, его содержание тебя утешит.

Абигейл ушла, оставив меня одну. Позволив себе прорыдаться – всё плыло перед глазами и я не могла прочесть ни строчки, я открыла письмо.

Любимая моя, если ты читаешь это письмо, значит, я с Марсом на пару соблазняю богиню жизни и устраиваю пари с её мужем, богом смерти. Не плачь обо мне, значит, так надо. Я благодарен судьбе за тот короткий миг, что был счастлив. Счастлив, когда ты согласилась быть моей. Я уже оказался на небесах, когда услышал, как ты сказала: «Я хочу сделать тебя счастливым, Донат».

Ради этого я бы снова прошёл через всё то, что мне придётся пройти до момента, когда письмо окажется в твоих нежных шаловливых ручках (да, я помню каждое их прикосновение, каждую ласку, каждую нашу шалость).

Сейчас я могу честно признаться тебе в письме, что знаю, что у нас ничего не получится. Только бы слепой не заметил, как вы с Джеймсом смотрите друг на друга. Не буду развивать эту мысль, она причиняет мне боль. Наверное, у вас есть какие-то обстоятельства, которые мешают вам быть вместе. Я даже не хочу спрашивать. Чтобы не искать пути к их устранению. Я эгоистично хочу наслаждаться коротким моментом, что ты моя.

Когда наше приключение закончится, и это письмо мне удастся уничтожить самому, то придётся взглянуть правде в глаза, и я надеюсь, что смогу тебя отпустить. Но сейчас я не могу думать об этом. Ещё немного, ещё пару дней позанимаюсь самообманом. Ведь я так тебя люблю! Ты даже представить не можешь как! Ник называет тебя «мой свет», а для меня ты светило, заполняющее весь небосвод. Без тебя в моей жизни мгла и ночь.

Но раз я больше не стою у вас на пути, я прошу, я заклинаю, Маина, будь счастлива! Отпусти прошлое, живи будущим. Наплюй на все мнимые преграды, будь счастлива в любви с Джеймсом. Я буду просить богиню об этом, если мой план по её обаянию сработает. Улыбнись, любимая. Вспоминай меня только со светлой грустью, иначе мне не веселиться там, наверху.

И не прекращай писать музыку! Хотел написать тебе где хранятся все мои стихи, но передумал. Все они полны тоски по тебе, а ты теперь должна петь о счастье. Вот тебе для начала, пусть будет первая песня в новом альбоме о счастье:

Я руки тяну в небеса,

Счастливые вижу глаза.

Взлетаю я вместе с вами,

Нас кружит над облаками!

Ах, это мир! Как близок, как прекрасен он.

Ах, этот мир! Теплом и счастьем напоён.

Моя любовь его раскрасит, как рассвет,

Моя любовь тепла, нежна как светила свет…

Дальше я не смогла читать. Строчки о счастье сейчас читать не в силах. Попозже. Я отложила листок и залилась слезами.

Хорошо, Донат, я исполню твою просьбу. Я отпускаю тебя с лёгким сердцем и светлой грустью. Буду молиться о том, чтобы в следующей жизни ты нашёл своё счастье и тебя любили так, как умеешь любить только ты.

Джеймс, осторожно постучав, зашёл и встал рядом.

- Как ты? – присел он передо мной на коленях.

Я молча протянула ему письмо.

- Мне прочитать его?

- Да, там есть про тебя.

Джеймс погасил удивление, взял листок из моих рук. Углубился в чтение.

Я следила за мелькавшими на его лице эмоциями. Закончив чтение, Джеймс поднял на меня взгляд. Мы смотрели в глаза друг друга, силясь найти ответы на свои вопросы.

Джеймс отложил письмо на край кровати.

- Я люблю тебя, Марти.

- А как же Агнешка?

- Я не люблю её.

Поскольку я ждала объяснений, Джеймс, сев рядом со мной, пояснил:

- Ты знаешь мою ситуацию. Я не мог позволить себе любить. До тебя женщины мне служили развлечением. После – отвлечением от любви к тебе. Потом, когда ты сделала мне замечание, и я устыдился и перестал встречаться с кем-либо, моя любовь к тебе выползала наружу как непрошенный сорняк. Как ни борись с ним, он найдет лазейку. Глядит изо всех щелей, и ничего с ним не сделаешь, только разрастается.

Джеймс тяжело вздохнул и продолжил:

- Помнишь тот день, когда я встретил Агнешку? Мы с тобой провели его гуляя вдвоём? Я пользовался любым моментом, чтобы дотронуться до тебя. На катке, щупая тебя, не в силах остановиться, и глядя на твоё весёлое раскрасневшееся лицо и слушая твой смех, я поймал себя на том, что, если я тебя сейчас поцелую, ты мне ответишь. И от этой мысли было сладостно всего лишь мгновение. А потом я испугался. За тебя. Вдруг случится то, чего я желаю больше всего на свете? Вдруг ты в меня влюбишься? Как я потом смогу смотреться в зеркало, зная, что ты будешь страдать от моей любви, от моего тайного постыдного счастья? И в ответ на мои мысли в тот вечер я встретил Агнешку. Я прозрел, когда Ник сказал о своей любви к тебе, когда ему надо было втереться в доверие к твоему отцу, что он пожалел тебя, и выбрал ту, что не жалко. Так и у меня, Агнешку мне было не жалко, вот и всё.