Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков

– Вот именно.

– Самолеты разлетались, падлы...

– А что поделаешь? – философски спросил МорскойЗмей. – Попала собака в колесо...

Он замолчал, задрал голову. Вновь, совсем низко, раздалсязудящий вой реактивного движка – и не одного, что характерно, самолетов было неменее пяти, и приближались они с разных сторон...

Высоко, в просвете буйной зелени, мелькнул характерныйсилуэт «тридцать седьмого» – штурмовик чесал едва ли не над самыми кронами.Следом промчался второй, судя по звукам, они развернулись и целеустремленновозвращались...

– Ложись! Рассыпаться!

Резкую команду Мазур выполнил на автопилоте, не раздумывая,как и следовало ждать от профессионала. Он плюхнулся лицом в какую-тораскудрявую зелень, остро пахнущую прелью и гнилой влагой, прямо перед глазамикорячилась большущая черно-зеленая козявка самого неприятного вида...

Первый разрыв грохнул метрах в ста от того места, где онвалялся, вжавшись щекой в неизвестную по имени траву. Ощутил всем телом, какземля тяжко качнулась, словно земной шар собрался вдруг выскользнуть из-подбрюха. Инстинктивно зажмурившись, определил источник шума – стандартная ракета«воздух-поверхность», никаких сомнений... Тр-раххх! А это уже авиабомба, какихэта чертова птичка может поднять поболее двух тонн...

Разрывы грохотали уже непрерывно, на их фоне спятившимишвейными машинками захлебывались длиннющими очередями автоматические пушки,беспорядочно полосовавшие джунгли справа налево, вдоль и поперек. Грохотзалепил уши вязкими пробками, по сторонам слышался отчаянный тягучий треск, этовалились кое-где вывороченные бомбами деревья. Штурмовики обрабатывали чащобупо полной программе, проносясь над самыми кронами, рев моторов возникал с самыхнеожиданных сторон...

Чуть повернув голову, Мазур левым глазом увидел, что вокругстало словно бы светлее, – ага, метрах в десяти перед ним уродливо инелепо громоздится свежий выворотень, дерево рухнуло, и, слава богу, не нанего, вершиной в том же направлении, куда он лежал головой... В просвете,показавшемся огромным, как стадион, мелькнуло брюхо штурмовика – и вновьрванула бомба, так близко, что Мазур на секунду ослеп и оглох. По спине словнодюжина нагаек хлестнула, но тело не ощутило рвущего плоть металла, это всеголишь осыпала щедро взметнувшаяся влажная земля...

Нельзя было долго здесь лежать, и двигаться нельзя... Сделавнад собой усилие, он все же переполз левее, в заросли какой-то дряни вродеразлапистого папоротника. Скр-ррр-ррр! Неподалеку хлестнула по земле очередь изавтоматки, калеча стволы, вырывая щепу, взметая охапки травы. Казалось, что онлежит на великанских качелях, а хозяин их, великан, спьяну швыряет доску, как вголову взбредет...

Бомбы летели со столь малой высоты, что не было ни свиста,ни надрывного воя, и это только хуже – невозможно угадать, где рванет вследующий миг, кажется, что все они нацелены прямехонько в тебя, что это тебяусмотрел сверху глазастый пилот и задался целью непременно достать...

Тишина. Что же, кончилось? Когда рев моторов окончательноутих вдали, Мазур решился поднять голову.

И понял, что радовался напрасно.

Тройка «Скайхоков» показалась высоко в небе, выстраиваясь«каруселью». Это уже было гораздо серьезнее – и бомб «небесные соколы» неслигораздо больше, и пушки у них были солиднее... Как и «тридцать седьмые», послевьетнамской кампании масса «Скайхоков» оказалась не у дел, и янки щедро поделилисьими с прилегающими странами, теми, с которыми дружили, конечно...

По возрасту Мазур не успел о т м е т и т ь с я во Вьетнаме,но теперь на собственной шкуре понял, каково там было тем, кто успел, что импришлось пережить...

Пронзительный, надрывный вой, раздирающий каждую клеточкутела. Остроносые бомбы летели длинными вереницами, кувыркаясь, снижаясь – апотом он ничего больше не видел, вжался в землю, пытаясь стать плоским, какбумага, бесплотным, крохотным, как муравей...

Вот теперь-то авиация г р о х н у л а по-настоящему...

Со всех сторон вставали клубы пыли, фонтаны разметаннойземли, свист, грохот, удары по барабанным перепонкам, земля тряслась уженепрерывно, мир потонул в грохоте и тьме... Не было ни мыслей, ни чувств,сознание словно растворилось в конвульсиях взбаламученной тверди, казалось, чтовесь земной шар рассыпался облаком пыли, и больше нет ни неба, ни моря, нилюдей...

Бомбежка страшна не только смертью, сыплющейся со всехсторон, словно само небо превратилось в ливень из бесконечных кусковзазубренного металла. Страшнее всего то, что от застигнутого бомбежкой человеканичегошеньки не зависит. Без разницы, трус он или герой, молится он Богу оспасении или кроет матом весь белый свет. Бессмысленно что-либо делать,бесполезно вжиматься в землю и бесполезно бежать сломя голову. Обделайся ты отстраха или гордо ори в небеса высокие слова, ничего этим не изменишь. Балправит слепой случай, а ты, превратившись в лишенную собственной воли песчинку,должен лежать и ждать, потому что ничегошеньки сделать нельзя...

Если существует ад, то он зовется – бомбежка...

Потом обрушилась тишина, и не сразу стало понятно, что это не ч т о оглушительное, звонкое, необозримое, всеохватное и есть т и ш и н а...Истерзанные барабанные перепонки, рассыпавшееся сознание не сразу ощутилитишину, свыклись с ней, обрадовались ей до потока слез по щекам.

Когда Мазур поднялся, машинально проверив оружие, мир сталдругим. Остро пахло горелой взрывчаткой, рваным металлом, и эти запахи,смешиваясь с волной почти физически ощутимых, тяжелых ароматов древесных сокови влажной земли, порождали неописуемое сочетание – казалось, планета родиласьзаново в гигантском катаклизме, в громе и пламени, и все теперь будет иным, непрежним...

Но все вставало на свои места, конечно, пусть и невыносимомедленно. Среди вздыбленной земли, среди поваленных стволов, среди ещетрепещущих ворохов обрубленных веток зашевелились пятнистые фигуры, ониподнимались одна за другой, утверждаясь на ногах, они прислушивались к себе,понимали, что живы, – и эти ощущения ни с чем нельзя сравнить...

Потом послышалась резкая команда Морского Змея, и родившиесязаново люди, ведомые не разумом, а чисто военным инстинктом, с разных сторонбросились к нему.

Он был хорошим командиром и сделал все, чтобы м е х а н и зм моментально заработал вновь, без малейшего промедления, с прежней четкостью,без единого сбоя...

«Сволочам везет», – подумал Мазур через несколькоминут, когда стал способен думать. Фань Ли был живехонек, хотя и превратился отстраха в некий сгусток желе, удерживаемый в прежней форме исключительно прочнымкамуфляжным комбинезоном и высокими армейскими ботинками. Впрочем, егобыстренько привели в более-менее пристойный вид неопасными для жизни издоровья, хотя и способными ужаснуть прекраснодушного идеалиста методами. Ночто поделать, не тащить же на себе стервеца...