Время легенд - Норма Бейшир

— Кошелек или жизнь! — весело приветствовала его Джейм.

Форрестер даже не улыбнулся. Он взмахнул рукой, прося запереть дверь, потом поставил на стол карманный радиоприемник и включил его. Передача шла на арабском языке.

— Что они говорят? — озабоченным тоном спросил Николас.

— На борту самолета, пролетавшего над Грецией, произошел взрыв. Убиты четыре пассажира, все американцы, — кратко пересказывал Форрестер. — Каддафи взял на себя ответственность за этот теракт.

Джейм перевела взгляд с Форрестера на Николаса и обратно.

— Это значит… — проговорила она, не в силах закончить фразу.

Форрестер покачал головой:

— Это значит, что мы остаемся на месте. Во всяком случае, пока.

Пятого апреля мощный взрыв сровнял с землей дискотеку» Красотка» в Западном Берлине. Погибли двое — турчанка и американский военный, — и еще около двухсот человек были ранены. Многие из них получили ожоги третьей степени. Обожженные и раненые были разбросаны по всей улице, засыпанной мусором и обломками здания.

Американская разведка доложила о перехвате радиосообщения штаба ливийского национального движения в Берлине, отправленного в Триполи: «Задание выполнено успешно, наш агент не обнаружен».

Напряжение все возрастало…

Утром одиннадцатого апреля в полпятого утра Форрестер вошел в комнату Николаев и Джейм, вырвав их из объятий крепкого сна.

— В чем дело? — сонным голосом осведомился Николае, открывая дверь. — Что-нибудь произошло?

— Одевайтесь, — велел Форрестер. — Мы отправляемся в Триполи. У вас тридцать минут. Жду вас внизу.

Джейм уселась в кровати.

— Я полагала, мы будем ждать, пока не улучшится обстановка в Ливии, — сказала она.

— Она уже не улучшится. — Форрестер был мрачный как туча. — В сущности, она усложнилась до предела.

— Еще усложнилась? Но как же… — заговорил Николае.

— Тридцать минут, — повторил Форрестер. — Если мы хотим добраться до Триполи, нужно выступать сейчас же.

— Думаешь, он знает больше, чем говорит нам? — спросила Джейм, когда они с Николасом торопливо натягивали одежду.

— Готов прозакладывать собственную голову. — Полуодетый Николас замер на месте. — Вообще-то у меня такое чувство, что именно этим мы и собираемся заняться.

Джейм вздохнула.

— Мне очень жаль, что я втянула тебя в это предприятие, — сказала она, отводя глаза.

Николас посмотрел на нее.

— Ты никуда меня не втягивала, — ответил он. — Я поступаю так по своей воле.

— Да уж, — хмуро заметила Джейм.

Николас схватил Джейм за плечи.

— Пообещай мне одну вещь, хорошо?

— Попробую, — ответила она, заставив себя улыбнуться.

— Обещай, что если мы выберемся отсюда живыми, — сказал Николас, тщательно подбирая слова и глядя прямо в лицо Джейм, — то ты выйдешь за меня замуж и мы начнем нормальную жизнь, о которой говорили в Париже: ну, там, парочка детей, домик в Коннектикуте, членство в ближайшем загородном клубе, рождественские праздники на Палм-Бич, отпуска где-нибудь на Востоке…

Джейм обхватила его руками за пояс и прикусила нижнюю губу.

— Будут дети или нет, дом в Коннектикуте или иглу на Юконе… — заговорила она, остановившись, чтобы поцеловать его. — Теперь это безразлично. Ты не бросил меня в трудную минуту.

Николас посмотрел на нее:

— Это согласие?

Джейм кивнула, еще раз целуя его:

— Да, мой будущий супруг.

В вестибюле гостиницы их дожидались Форрестер и его агент, молодой араб, которому можно было дать лет тридцать с лишним, худощавый, среднего роста, с густыми иссиня-черными усами и волосами. Его левый глаз закрывала черная повязка. Он был одет в камуфляжную форму, схваченную на груди красным ситцевым платком. На поясе были подвешены ножны, из которых торчала рукоять мачете, а на плече висела кобура с пистолетом.

— Это Рашид, — сказал Форрестер Николасу и Джейм, как только они вышли из помещения. — Рашид плохо говорит по-английски, поэтому не обижайтесь, если он не ответит на обращенный к нему вопрос.

— Великолепно, — буркнула Джейм.

На улице стоял их автомобиль — потрепанный армейский фургончик, должно быть, служивший еще во времена Второй мировой войны. Надежность машины вселяла серьезные опасения, но, как уверял Форрестер, ее облик как нельзя лучше соответствовал всему, что может встретиться в пустыне.

— Должно быть, именно там эта штука пребывала последние лет сорок, — шепнул Николас, обращаясь к Джейм.

— Вы уверены, что она не сломается? — спросила Джейм, забираясь в кузов.

Форрестер кивнул.

— Машина старая, зато не вызовет подозрений, — пообещал он. — Единственное, что привлекло бы к себе еще меньше внимания, — это верблюд. Если вы предпочитаете…

Джейм замотала головой:

— Нет уж, спасибо. Никаких верблюдов.

Она устроилась рядом с Николасом, Рашид тем временем запустил мотор, и старый фургон, покачиваясь и подпрыгивая на рытвинах, выехал за городскую черту и углубился в пустыню. «Вот оно, начинается», — подумала Джейм. Все, что происходило с ней до сих пор, все, что им довелось пережить, не шло ни в какое сравнение с теми опасностями, которые ждали их впереди.

Мосты сожжены, сказала она себе.

Ливийская граница. Пятница, 11 апреля 1986 года, 5.36

— Спрячьтесь и молчите, — велел Форрестер Николасу и Джейм, когда машина оказалась у границы. — Я сам буду вести переговоры.

— Я буду счастлив уступить вам это право, — пробормотал Николас, пригибая голову. Рашид затормозил, и он дернул Джейм за руку, предлагая последовать своему примеру.

Из своего укрытия в кузове автомобиля Джейм видела трех приближающихся мужчин в армейских рабочих комбинезонах. Один из них окликнул Рашида по-арабски, тот отозвался, после чего в беседу вступил Форрестер. Джейм увидела еще двух мужчин в том же одеянии, появившихся откуда-то сзади. Оба были вооружены винтовками «М — 1». Она затаила дыхание, чувствуя бешеное биение сердца, и инстинктивно прижалась к Николасу. Тот обхватил ее руками.

— Извини, я не хотела, — шепнула Джейм.

— Я только рад, — отозвался Николас, и Джейм поняла, что он имеет в виду.

Они прислушивались к голосам, испытывая тягостную беспомощность от того, что не понимают ни слова по-арабски и не имеют ни малейшего понятия, о чем идет разговор. Наконец один из ливийцев взмахнул рукой, веля Рашиду проезжать, и Джейм с облегчением перевела дух. Как только мотор вновь заурчал и автомобиль отправился в путь, она бессильно привалилась к плечу Николаев.