Сварог. Чужие зеркала - Александр Бушков

Думается, флота не сумели отплыть достаточно далеко, чтобы смарсов в подзорные трубы уже было бы не разглядеть землю в той стороне, гдеостался покинутый Граматар. Вид уцелевшей земли подвигнул нескольких правителей(точно неизвестно, но где-то пяти-шести государств) отдать приказ флотилиямразворачиваться и возвращаться. И уж тут никак не могло обойтись безкровопролития. На всех земли не хватит.

Корабли дырявили друг другу борта пушечными ядрами,забрасывали зажигательными бомбами и обстреливали стрелами, обмотанными горящейпаклей. Корабли сходились в абордажах, шли на таран. Корабли горели,взрывались, тонули. Грузовые корабли, что сперва держались в отдалении, шли наподмогу своим соотчичам, если те уступали в сражении. Другие транспортыприставали к берегу, люди высаживались на остров, захватывали плацдармы.Сражение, понятное дело, очень скоро перекинулось и на землю.

Новые десанты выбивали с позиций тех, кто уже сумел кое-какокопаться. Окопавшиеся не ограничивались обороной, они совершали вылазку завылазкой, не давая другим закрепиться за камнями, в ложбинах, на уступах и врасщелинах.

Ввязавшимся в бой отступать теперь уже было никакневозможно, не на пробитых же, не на покореженных же кораблях отправлятьсяштурмовать океан. Ничего другого не оставалось, как воевать до победного. Лишьнесколько кораблей ушли в океан, развернувшись кормой к Граматару. Впрочем, этобыли те немногие корабли, которые в стороне, в недосягаемости орудий самогодальнего боя дожидались исхода сражения. Не стоит уточнять, кто украшал собоюпалубы и каюты этих осторожных судов. Монархи, монаршьи семьи до последнеготроюродного племянника двоюродной жены, высокородная свита, самые откормленныеи самые орденоносные из штабных военачальников и добрая дивизия слуг. В общем,лучшие и нужнейшие люди уплыли прочь из опасных, смерть несущих вод. И это вдальнейшем скажется на раскладе исторического пасьянса.

А на клочке Граматара, накрытом плотной дымовой завесой, всесмешалось в кровавой мясорубке. Подчас только после гибели человека делалосьвозможным разглядеть, не своего ли земляка и единоверца ты отправил в мир иной.С другой стороны, если ты не всадишь в наплывающий из дыма темный силуэт пулю,кинжал или стрелу, то, не ровен час, всадят в тебя.

Волны вышвыривали на береговые камни обломки мачт, палубныедоски, обрывки парусов и трупы. Живые плыли к земле – куда ж еще? –выбирались на берег и сразу ввязывались в бойню, потому что от бойни спрятатьсябыло просто негде. С уцелевших и продолжающих бой кораблей торопилисьвысадить десанты – иначе пригодные к высадке участки могли взять под контрольобороняющиеся и потом просто не дать лодкам подойти к берегу.

Короче говоря, на море и на суше бились в тот день долго икроваво. Может, одним днем не обошлись, даже наверняка не обошлись.

Но как силы не беспредельны, так и безумие не бесконечно.Наконец люди вымотались, устали от крови и трупов, которыми остров был заваленнастолько, что приходилось карабкаться по грудам из тел, чтобы добраться допротивника. Постепенно начал брать верх здравый смысл. Люди перестали бренчатьсталью, попробовали разговаривать, стали договариваться, начали считатьуцелевших, перебирать спасенное имущество.

Народам, участвовавшим в сражении, одинаково не повезло. Вбойне уцелело если не поровну выходцев из разных государств, то численногопреимущества, которое позволяло бы диктовать свои условия, ни один из народовне имел. По всему выходило, что придется жить сообща, что должна складыватьсяновая раса, возникать новые монархические династии, а то и новая формаправления.

Выстроилась как раз новая форма правления. В общем-то,понятно почему. Никто не хотел давать полную власть выходцам из другихгосударств, опасаясь (и, наверное, справедливо), что со временем может начатьсягеноцид одних народов другими. Требовалось правление на паритетных началах.Отсюда и пришли к такому органу управления как Совет, который с некоторойнатяжкой можно поименовать парламентом.

Проблемы разноплеменности и власти были не единственнымитрудностями, с которыми столкнулись выжившие на камнях Граматара. Сделалосьясным, что вскоре придется кормиться исключительно одним морем. Запасы еды,перенесенные с кораблей на берег, были не безграничны. А на камнях нерастут ни злаки, ни деревья. Также трудно было надеяться на прочность идолговечность домов, построенных из корабельного дерева. Строительный материалдля новых домов, для более прочных и удобных домов взять было просто неоткуда.

Поэтому не приходится удивляться, что первый Совет попал подсильнейшее влияние некоего ученого, пообещавшего, что найдет выход из всехсложностей, оденет, обустроит, накормит от пуза, что, дескать, он был близок квеличайшему открытию, но не сумел завершить работы из-за прихода Тьмы, теперьже, если ему не будут мешать, а наоборот, создадут все условия…

Вряд ли он был к чему-то близок накануне прихода Тьмы,наверное, просто лгал, чтобы попасть в Совет и заседать в тепле, а не зябнутьна ветру и не копаться в грязи. Однако слишком много всего наобещал тот ученыйи на слишком близком расстоянии оказался от тех, кто ему поверил, чтобыбездействие и отсутствие результата сошли ему с рук. И, вдобавок, некуда емубыло сбежать от обманутых толп, а люди действительно отдавали ученомупоследнее, самое лучшее, доставляли тому все, что только он не пожелает, еслиэто было, разумеется, в их силах. Спасти себя от расправы этот ученый мог лишьединственным способом – действительно что-то изобретя. Он вынужден быллихорадочно и старательно напрягать разум.

Мысль, подстегнутая страхом, подчас способна на чудеса. Аесли к этому добавляется страстное желание остаться при власти, при почете,удержать синекуру, сохранить влияние на принятие властных решений… В мозгу,разнеженном сладкой жизнью, обычно мысль течет вяло, редко кто может себязаставить поработать в полную силу, когда можно в это же самое времяпридаваться сибаритству, зато когда над тобой висит угроза…

Видимо, божья искра таланта сидела в том ученом муже, онсумел высечь ее об кремень страха, и полыхнуло пламя озарения.

От рождения ли того ученого звали Дамургом или позже такпрозвали – не столь уж важно, но новая островная раса обязана своим именем ему.

Три тысячи лет назад, когда удался первый опыт по«приручению» растений (теперь неизвестно – какой именно: то ли удалосьприспособить растения к морской воде, то ли невиданно ускорить их рост), никтоне мог предугадать, к чему это в конечном итоге приведет, во что это выльетсячерез сотни и тысячи лет. А привело к тому, что дамурги полностью подчинилифлору, заставили растительный мир работать на себя. Они стали одними изправителей Океана. С приручения собак и лошадей началась новая эпоха длячеловека Димереи, с приручения растений тоже не могла не начаться новая эпоха…

Фрагменты из «Сказаний о боге Маскапе» (записано Альдо изрода Дарро, хронописцем провинции Фагора Клаустон, по указанию дожа Ассада,сына дожа Тольго в пятидесятый год от Прибытия)