Герцог-дьявол - Мэдлин Хантер

– Черт! А ведь он прав. Ты влюблен в эту женщину.

– Да, влюблен.

Это слово было произнесено здесь и сейчас, а ведь должно было быть сказано Аманде много дней назад.

– Ну, черт вас возьми, – пробормотал Брентворт и задумался. – Но ведь это произошло не из-за той статьи леди Фарнсуорт? Я надеюсь, ее влияние не заходит так далеко.

– Это не имеет никакого отношения к тому чертову пасквилю. Клянусь, я не пощажу никого, кто еще раз в моем присутствии упомянет ту публикацию и тот дьявольский журнал по какому бы то ни было поводу.

Он метнул злобный взгляд в Страттона, который счел данный момент наиболее удобным, чтобы почистить рукава своего сюртука.

– Это, конечно, все усложняет, – подвел итог Брентворт и указал на спящего Притчарда. – Сегодняшние действия и все остальное.

– Да, – подтвердил Габриэль.

– С моей точки зрения, не так уж и сильно, – возразил Страттон.

Он поднял пистолет, встал и сунул его под сюртук, затем приложил палец к губам, указав на дверь. Там послышался звук шагов: кто-то поднимался по лестнице, стуча ногами в такт храпу Притчарда.

Габриэль присоединился к остальным у стены рядом с дверью. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек. Вид спящего Притчарда заставил его остановиться.

– Что, черт возьми, происходит? – Он сорвал с Притчарда одеяло. – Где твоя травма? Где врач? Вставай, идиот, или я воткну кочергу тебе в задницу, и ты вскочишь как миленький.

Притчард действительно подскочил на кровати и задрожал от под злобным взглядом нависшего над ним кузена.

– Травма? У меня нет никакой травмы. – Дрожащей рукой он указал в ту сторону, где стоял Габриэль, но Ярнелл не обратил на это внимания.

– Ты писал мне, что пострадал по дороге сюда и что мне следует явиться к тебе в экипаже, и вот я приезжаю и нахожу тебя спящим подобно принцу в номере, который стоит никак не меньше пятнадцати шиллингов за ночь.

– Я… то есть он…

– Он не посылал этого письма, мистер Ярнелл. Его написали мы, – раздался голос Габриэля.

Ярнелл застыл, затем медленно повернулся и воззрился на стену, противоположную кровати и, прищурившись, стал рассматривать всех троих и каждого по отдельности.

Он не спросил, кто они такие и что здесь делают, а просто прошел к креслу, сел и скрестил руки на груди.

– Она шлюха и воровка, и ее дочь ничем не лучше, – произнес в свою защиту Ярнелл, выслушав выдвинутые против него обвинения.

– Но вы ведь тоже преступник, – сказал Габриэль. – С помощью шантажа заставляли мисс Уэверли воровать для вас. Или вы станете отрицать, что в данный момент являетесь обладателем раннесредневековой броши и застежки, которые заполучили точно таким же способом, как и кинжал? Ваш кузен уже сознался, что доставил вам и ту и другую вещь.

Притчард и в самом деле уже выболтал все, что знал. Задрожав при виде трех герцогов, он не раздумывая переметнулся на их сторону. Кузен бросил на него взгляд, полный иронии.

Мистер Ярнелл умеет издевательски улыбаться, подумала Аманда. Это его излюбленное выражение лица. По-видимому, оно давало ему некоторое ощущение превосходства над окружающими. Во всех остальных отношениях Ярнелл был человеком в высшей степени посредственным.

Ростом он не превосходил Аманду, и хотя не был щуплым, но и такой тучностью, как его кузен, не отличался. Темные волосы были коротко острижены. Черные глаза недоверчиво смотрели из-под густых нависающих бровей. При встрече в городе по одежде и выговору его можно было принять за джентльмена, но не очень обеспеченного. По словам матери Аманды, Ярнелл по уши влез в долги, весь доход пуская на оплату труда земляков, работавших в его владениях.

Для этого разговора они все собрались в номере Габриэля. На миссис Уэверли платье из муслина лавандового цвета с кружевным серым жакетом. Она с удовольствием в очередной раз пересказала свою историю и лишь одной фразой упомянула о собственном преступлении, а точнее, попыталась, так как Брентворт начал ее подробно допрашивать и вскоре вся неприглядная правда вышла наружу.

Миссис Уэверли Брентворт совсем не нравился. Она старалась не обращаться к нему, а когда это было необходимо, называла его «ваша светлость» подчеркнуто неуважительным и саркастическим тоном. Всякий раз, когда она это делала, Аманда больно толкала ее локтем в бок.

– Я ничего не воровал! – воскликнул Ярнелл, вынужденный наконец защищаться, хотя в первые минуты их общения решительно отказывался отвечать на любые вопросы. – Все эти предметы принадлежат мне по праву. Они были найдены на моей земле. А воры, которые их выкопали и похитили у меня, чтобы затем продать в Лондоне. Яма, вырытая ими, все еще сохранилась, вы можете на нее посмотреть, если не верите. А теперь скажите, может ли возвращение украденной собственности считаться воровством?

– Существуют законные способы потребовать возвращения похищенной собственности, – возразил Габриэль. – Они не подразумевают проникновение в дома частных лиц и кражу экспонатов из музеев.

– Все лето я провел в Девоншире. Ни в чьи дома и музеи я не входил.

Он скрестил руки на груди и резко поднял голову, как бы предлагая им опровергнуть сказанное им.

– Вы использовали удержание миссис Уэверли в вашем доме, чтобы принудить ее дочь к совершению известных вам деяний, – сказал Габриэль.

Аманда видела, что каждая новая фраза раздражает Ярнелла все больше и больше.

– Это делал не я, а миссис Уэверли.

– Если не вы были инициатором шантажа, почему же не передали преступницу властям? Зачем держали ее в своем доме, в запертой комнате?

– Ну это же была ее идея, – ответил Ярнелл. – Она сулила вернуть мои похищенные вещи в обмен на свободу. Мы заключили вполне справедливую сделку. Я, естественно, не собирался отпускать мошенницу до тех пор, пока она не выполнит свою часть договора. Что касается ее дочери, которую вы склонны почитать за некоего невинного ангела, запутавшегося в чужой преступной паутине, то, насколько я понимаю, она прикарманивала все, что плохо лежит, по всему Лондону на протяжении того времени, которое провела в столице. Полагаю, преступление спланировали и осуществили они вдвоем, мать и дочь.

Габриэль сделал шаг по направлению к Ярнеллу. И только твердая рука Страттона удержала его от дальнейших необдуманных поступков.

Аманда чувствовала себя крайне неловко, но что она могла сделать, кроме как голословно все отрицать? По крайней мере два человека в этой комнате могли оценить ее воровские умения. Ярнелл был смелее и хитрее, чем она предполагала. Он построил теорию, которая скорее всего прозвучит убедительно для судей и для присяжных. По его словам, он выступал во всей этой драме лишь в маленькой эпизодической роли, в основном сидя за кулисами.

На протяжении всего допроса миссис Уэверли была страшно напряжена и что-то бормотала, но вдруг не выдержала и воскликнула: