Постарайся не дышать - Холли Седдон

– Джейкоб, можно ведь показать ей правду, – сказала Алекс.

– То есть Эми? – У Джейкоба дернулось лицо.

– Ну да, а почему нет?

– Не знаю, насколько это удачная идея, – заговорил он после секундного размышления, с сомнением качая головой, – но ты сама можешь прийти в палату и посмотреть на Эми, Фиона.

Глаза Фионы округлились.

– Да вы оба шизанулись, я смотрю! – Она, слегка охнув, поднялась. – Я ухожу. У меня нет времени на эту херню.

– Фи, прости. – Джейкоб тоже неуклюже встал со стула. – Мне правда очень жаль, что так получилось.

– Мне пора.

– Дай я тебя хотя бы провожу?

– Нет! – отрезала Фиона. – Просто… – она прерывисто вдохнула, – просто пусти меня, Джейкоб!

Они с Джейкобом смотрели, как Фиона сердито пробирается между столиками к выходу. Потом дверь за ней захлопнулась.

Сью ступила на деревянный настил веранды и тихо прикрыла за собой дверь. Легкий летний ветерок шевелил мех на ее тапочках. Отвратительная привычка. Она думала это каждый раз. Закрыв глаза, она с наслаждением слушала едва различимое потрескивание занимавшегося табака. Теплый сладкий дым побежал по сигарете, скользнул между губами и проник глубоко в легкие.

Она хотела надеяться, что ее мальчики во взрослом возрасте не пристрастились к этой мерзости. И из кожи вон лезла, чтобы скрыть от них свою привычку. Ей случалось заставать за этим занятием лишь Томаса, хотя она не сомневалась: Саймон тоже баловался курением, просто хорошо умел это скрывать. А вот насчет Джейкоба нельзя было сказать ничего определенного. Он всегда так яростно старался все делать правильно.

Томасу было пятнадцать, когда она его застукала. Он был прекрасным ребенком. Позитивным, легким, веселым. Но только до Сент-Катберта. Поступив в эту школу, он сразу стал чернее тучи. Внезапно начал возмущаться и страдать по поводу всего, что казалось ему несправедливым. Чувствовал свою вину за то, что у них есть дорогие хорошие вещи, и даже объявил себя вегетарианцем, но этому она быстро положила конец. Он чах на глазах.

Том носил футболки с наивными политическими лозунгами. Часами просиживал в своей комнате и слушал странные группы с названиями вроде The Manic Street Preachers. Однажды вечером ее терпение иссякло – из-за отвратительной музыки, льющейся сверху, не слышно было «Коронейшн-стрит», и тогда она взбежала по лестнице и резко к нему постучалась. Не получив ответа, вошла и при виде пустой комнаты решила было, что он удрал и для прикрытия оставил музыку. Не очень-то хороший поступок. Потом в глаза бросились мотающиеся занавески и распахнутое окно. Она подошла ближе – и вдруг увидела силуэт сына, который, сгорбившись, сидел снаружи на скате крыши. От неожиданности она вскрикнула, в испуге Том резко обернулся; в уголке рта у него раскачивалась самокрутка.

Затушив сигарету о черепичную крышу, он залез обратно в окно и стоял перед ней с опущенной головой. Волосы свешивались на лицо, закрывая глаза.

– Наверное, надо посадить меня под домашний арест, мам, – сказал он.

– Но ты все равно никуда не ходишь, Томас. Какой от этого толк?

– По-моему, я это заслужил, – ответил сын и грустно опустился на свою узкую постель.

Она вышла, не сказав больше ни слова. С тех пор ей ни разу не случалось заставать его с сигаретой – да, впрочем, она к этому и не стремилась.

Во всем была виновата эта проклятая школа. Но нельзя же было снова дергать Тома и отправлять в другое место! В итоге ей пришлось горько сожалеть о своем решении: за три года в Сент-Катберте от сына осталась одна тень. Беззаботный, веселый мальчик превратился в нервное, страдающее от комплекса вины создание. Стал одержим темной стороной жизни и с маниакальным упорством везде выискивал грязь и пытался отмыть ее. Том ступил на путь, который уводил его от нее все дальше и дальше.

Программу «A-levels» Том решил проходить в колледже. Зная, как он ненавидит школу, Сью не удивилась, однако настоящим сюрпризом – точнее, ужасным шоком – стало его непреклонное желание пойти в колледж в каком-то нищем районе Лондона. Боже. Какая-то омерзительная потребность лезть на рожон перед теми, кому меньше повезло в жизни. Перед людьми неблагонадежными и явно ниже его в моральном отношении.

Поначалу он мотался на поезде – час туда, час обратно, а через несколько месяцев перевез вещи в комнату в съемной квартире в безобразнейшем квартале Нью-Кросса. Тащил все на себе, отказавшись от помощи родителей. А чтобы оплатить аренду, по вечерам раскладывал продукты в магазине.

Как и следовало ожидать, Том отдалялся все больше. Окончив университет в Центральной Англии, он стал работать в социальной сфере. Свою первую должность он получил в одном из тех старых индустриальных городков, о которых когда-то трубили все газеты и которые теперь пришли в полный упадок. Матери-одиночки, отщепенцы и одичавшие дети без моральных устоев.

После Сент-Катберта Том постоянно брался за неблагодарную работу. А теперь наступила кульминация: он решил подвергнуть себя последнему – самому главному – испытанию и признаться. И это в тот момент, когда у Джейкоба наконец все наладилось, и он собирается жениться! Она никогда не вмешивалась; она позволяла ему совершать свои ошибки и наступать на собственные грабли, но эта его идея… в конце концов, полетит ведь не только его голова. Не он один тут виноват.

Если Том заговорит, их семья будет разрушена навсегда. Она должна это предотвратить – любой ценой. Только через ее труп.

– Ну что, твой редактор оценил, насколько ты уже продвинулась? – спросил Мэтт, проверяя ее.

– Я еще ничего не показывала. Я же обещала, помнишь?

В трубку бесцеремонно ворвался детский плач.

– Я не могу долго говорить, Алекс. Я тут присматриваю за Эвой, пока Джейн спит.

Алекс молчала. Пауза затягивалась; сглотнув комок в горле, она постаралась отогнать образ Мэтта, заботливо глядящего в крошечное личико младенца. Она бы наверняка увидела в нем знакомые черты. Если бы можно было сейчас выпить вечернюю порцию и не пустить при этом под откос весь план! Она подсунула под себя свободную руку, словно та могла самостоятельно побежать на кухню и открыть бутылку.

– Извини, я постараюсь побыстрее. Дело в том, что меня мучают подозрения насчет брата Джейкоба, Тома. Он все время как-то в тени остается, с какой стороны ни взгляни. В переносном смысле. Они с Эми, естественно, были знакомы. Сейчас Том ведет затворническую жизнь и работает с проблемными детьми.

– Ясно. Но быть затворником пока не противозаконно. Иначе у нас бы работа встала. У него есть алиби?

– Не знаю. Я знаю только, что Джейкоб с мамой были вместе где-то вне дома, а отец работал сверхурочно в Лондоне. Так что, полагаю, Том на несколько часов был предоставлен самому себе.