Освобожденный - Владимир Поселягин

— Прежде чем пойдет серьезный разговор, хотелось бы знать, почему вы сами не воспользовались кораблями, что находятся на орбите?

— Война, — чуть грустно пояснил барон. — Мы ведь когда спасались, продолжали войну. Если рядом падали капсулы противоборствующих сторон, доходило до рукопашной. За пять лет мы потеряли много народу, пока не создалась шаткая ситуация с перемирием. К этому времени были попытки подняться на орбиту. Первая попытка была через полгода, когда бои в атмосфере стихли, но согласно главной директивы искины кораблей поменяли коды доступа, и мы не смогли докричаться до тех кораблей, что были рядом. Твои коды главные, материнские, они находились в штабе Флота. Так что были у нас пара уцелевших челноков да один истребитель. Но все попытки провалились. Тогда «живых» кораблей было много, шел отстрел всего незнакомого. В общем, если считать антарцев, было восемнадцать попыток прорваться к кораблям, и все безуспешные. Мы потеряли все, что могло подниматься на орбиту. Ракеты не оставляли нашим людям шанса, мы столько высококлассных спецов потеряли! Вспомнить страшно. Из моего батальона, почитай, я один и остался. Вот такие дела, так что на данный момент у нас всего шестнадцать старых, многое подзабывших пилотов, около шестидесяти техников, в основном с носителей, несколько медиков. Большая часть — канониры да операторы защитных систем. Так что инженер у нас остался один, и мы его бережем.

— В принципе, все понятно. Что вы от меня хотите? Кроме того, что планируете покинуть планету?

— Не все наши люди хотят это сделать. Нет, практически все собираются посетить Миринду, чтобы принять гражданство и получить нейросети, однако они хотят вернуться обратно. Тут их дом, они здесь родились и выросли.

— А от меня-то что вы хотите?

— Уничтожить антарцев. За сто лет они стали нашими кровными врагами или беря в рабство, или убивая детей, братьев и сестер. У всех граждан моей республики к ним необъятный долг крови, который надо бы вернуть.

— Что от меня требуется? Только учтите, я помогу вооружением, но участвовать в геноциде не собираюсь.

— Это не геноцид, мы не тронем женщин и детей, уничтожим только мужское население антарцев и освободим всех рабов. В проливе есть шесть островов, на берегах которых добывают очень вкусных моллюсков — вы их, кстати, пробовали.

— Розовенькие?

— Они самые. Так вот, часто пираты антарцев нападают на острова и похищают людей вместе с месячным уловом. Специально, гады, поджидают. Наши подразделения не всегда успевают. Острова разбросаны, а людей мало. Мы, конечно, несколько раз прихватывали их при нападении. Но это мало что изменило, налеты все равно продолжаются. Так что тут дело принципа, нам эта чернь не нужна.

— А, ну, тогда ладно.

Трое остальных присутствующих, до этого молча слушавшие наш диалог, подсели ближе.

— Денис, тут есть кое-что интересное для тебя, — после короткого колебания и разрешающего кивка командора, сказал барон. Как только я внимательно посмотрел на него, он продолжил: — Шестьдесят лет назад командором Тонь был издан указ о награждении тех «вольников», что освободят нас из плена кораблей и помогут вернуться в империю. Этот приказ действителен до сих пор.

Неопределенно хмыкнув, командор Тонь продолжил за бароном:

— Мы понимаем, что вознаграждение для одного «вольника» слишком велико, однако озвучим его сейчас же. Дан, продолжай.

Барон кивнул:

— За три месяца до этой памятной битвы разведуправление нашего флота получило сообщение о крупном конвое антарцев. Третье крыло крейсеров и мой батальон были направлены для уничтожения этого конвоя. Дождавшись в определенном секторе, указанном нам разведчиками, мы уничтожили охрану и почти все корабли. Было взято на абордаж шесть транспортников. Пять из них благополучно были перегнаны к нам в тыл и сданы как призы. Однако один большой транспортник модели «Болиф» мы спрятали в аномалии в соседней системе. Его груз — сложенная для транспортировки военная жилая станция с тремя отдельными модулями. Средний док, средняя заправочная станция и средний диспетчер со всеми положенными защитными средствами. Это все занимает чуть больше половины трюма, остальное все забито мебелью для внутренних отсеков и другими расходниками. То есть можно спокойно сбросить станцию в определенном клочке пространства, дождаться, когда она разложится и проведет все регламентные работы, состыковать все три модуля, и можно спокойно ее использовать. Законы у нас в империи не изменились, ты, как «мусорщик», работающий по государственной программе, можешь найти ее и перегнать в Империю, за сенты зарегистрировав все на себя. Потом можешь продать ее или купить кусок пространства в любой точке империи и развернуть станцию, сделав ее своим домом. Купить отдельный участок тоже не проблема. Стоимость зависит от координат.

— То есть вы мне дарите и транспортник, и весь груз? — с сомнением спросил я. — Сам транспортник, а тем более «Болиф», славящийся своей надежностью, стоит сто восемьдесят миллионов кредитов. Станция… Кстати, что за станция?

— Средняя, «Лемур» в нестандартной компоновке.

— «Лемур»?! Весело. Подобная станция стоит от трехсот миллионов, да еще бывшая военная и в нестандартной компоновке. Наверняка ведь за четыреста потянет?.. В чем подвох?

— Неизвестность. Прошло больше ста лет, мы не знаем, на месте ли он. Поэтому сразу и предупреждаем. Трюм у корабля цел, двигатели тоже. Однако один-единственный неудачный выстрел повредил гипердвигатель. Ремонт в тот момент был невозможен, и мы, спрятав транспортник, законсервировали все, что можно. В общем, ты помогаешь нам, мы передаем тебе координаты транспортника и список запчастей, требующихся для ремонта.

— Это бесполезно, мы же не антарцы. Проще поставить наш прототип… Ладно. Я согласен, тогда давайте все проведем через протокол. Только вместо пары суденышек я вам за такое вознаграждение восстановлю два крейсера, один из них тяжелый, и два небольших грузопассажирских судна. Благо мусорщики щедро снабдили эту систему своими кораблями. Еще установлю нейросети, что успел собрать, и дам базы знаний. Для двухсот человек хватит. Как вам?

— Согласны, тогда начинаем вести договор о сотрудничестве под протокол, — кивнул барон.

Мы оба писали нашу беседу с начала разговора, это и так понятно, но перед составлением официального документа полагается озвучить это вслух для подтверждения.

За десять минут мы составили договор и скрепили его рукопожатием. Отмечать сделку решили потом, когда все стабилизируется.

Откинувшись на спинку кресла, я только сейчас осмотрел кабинет. Красивый, даже гобелены с видами охоты; было видно, что тут поработал неплохой модельер, да и колония была самодостаточная.

— Я все хотел спросить, а как называете вы свою планету?

— Очень просто. Надежда, — ответил барон.

Присутствующие не поняли моего смеха. А когда я объяснил, присоединились ко мне.

— Ну что, приступим? — спросил я, когда все успокоились.