Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля? - Михаил Полятыкин

Правда ли, что он может в мужской компании запросто пульнуть крепким русским матом и в то же время способен поддерживать светский разговор с королевой Англии или наследниками российского престола; верно ли, что в делах с коммерсантами он честен, насколько это возможно в его должности, или пытается надуть их по-крупному всякий раз, когда представляется такая возможность; что толкнуло его в политику и насколько его окружение поражено синдромом мэропочитания и сколь коррумпирована столичная чиновная элита.

Горы литературы уже написаны о столичном градоначальнике. И все они, эти горы, увенчаны и увешаны хвалебными словесами — полная противоположность писанине 20-летней давности, когда периодические издания публиковали о нем только ругательные слова — кто изобретательнее. Но тогда он не обладал такой властью, как еще совсем недавно. Его, опять же недавнему, могуществу позавидовал бы сам Юрий Первый Долгорукий, памятник которому стоит на площади прямо напротив бывшего кабинета нашего Юрия Второго, бывшего мэра Московского.

И это вовсе не основатель Москвы простирает над площадью мощную длань — это десница Юрия Лужкова накрывала город со всеми его потрохами, и сквозь его крепкие пальцы не проскальзывала даже мышь.

Эта книга — попытка анализа причин, по которым фигура такого масштаба, государственного уровня, признанная в политических кругах многих стран, имеющая бесспорные заслуги перед прежней и действующей властями, усердно — во всяком случае внешне — служившая им, вдруг оказалась неугодна.

Где она, эта тайна дворцового переворота, какие кнопки нажимали и какие при этом разжимались пружины, чтобы в одночасье (для непосвященных) свершился этот акт публичной порки. По-другому освобождение от ТАКОЙ должности, с ТАКОЙ формулировкой назвать нельзя. Ушли ведь с почестями его многолетние товарищи по горячему политическому цеху — с большим почетом вынесли их на золоченых носилках, а его выкатили на тачке и вывалили во дворе под одобрительное улюлюканье посвященных — наконец-то свершилось.

А ведь у тех, кого вынесли на золоченых носилках, грехов перед обществом, действующими властями и собственной совестью наверняка не меньше, если не больше. Хотя вотчины у них были на несколько порядков пожиже, чем у Ю. Лужкова. О нем написаны горы объективной, хвалебной, откровенно льстивой литературы, сняты фильмы, сочинены лизоблюдские частушки, сшиты тысячи «его» кепок.

Но те люди, его коллеги — даже молодой президент Калмыкии — вовремя смекнули: что-то «там» не так, пора, как говорится в просторечии, по рабоче-крестьянски, делать ноги. Скорее всего смекнули-то они не сами, скорее всего им помогли смекнуть люди из-за высоченного красного забора, больше известного в узких кругах широкой мировой общественности, как Кремлевская стена.

Однако обычно хозяева домов прячутся от любопытных глаз не за стенами, а именно за заборами. Нынешний их стандарт — не менее четырех метров сплошной стены — попробуй загляни. Даже территория внутри периметра не проветривается и пахнет застоявшимся воздухом. Когда-то она ударит, очистительная гроза…

И вот как будто ударила, и что? Снова долой, беглый огонь и пленных не брать? Но ведь это безумие. Да, мир жесток. Бог изгнал из рая Адама и Еву, чтобы они не вкушали плоды в райском саду, а добывали хлеб свой насущный в поте лица своего; Каин убил Авеля, по существу, ни за что, только за то, что отец призрел Авеля и не призрел Каина; свой избранный народ Создатель заставил 40 лет бродить по пустыне в поисках земли обетованной, и до сих пор нет ему покоя; все революции делят людей на католиков и протестантов, на красных и белых, на чужих и своих; все государственные институты построены на том, что есть богатые и бедные, больные и здоровые, умные и глупые. И в этом жестоком мире надо уметь не только жить, надо уметь выживать. Никто не плюнет в руку, когда ты будешь мести тротуар, скорее плюнут на тротуар. Это надо воспринимать как данность, как необходимость существования, как саму жизнь.

Кто и что может способствовать тому, чтобы мир стал менее жесток и более милосерден? Культура, искусство, литература, музыка? Нет, власть и люди при власти. Потому как от того, кто приставлен наблюдать за обществом, зависят и культура, и искусство, и литература, и музыка — да каждый наш шаг зависит от властей, а сами люди при власти — от своих лидеров.

Мест лидеров в структурах высшей власти немного, стремятся к ним многие, а добиваются лишь самые циничные, самые жестокие, самые неприспособленные к иным видам деятельности, самые порой ординарные. Овладеть властью стремятся и личности выдающиеся, и личности ничтожные в силу собственных представлений о том, к чему бы они эту власть употребили. Одним кажется, что они могли бы составить славу своему отечеству и отсыпать немерено благ своему народу, другим хочется отомстить обидчикам и показать им, где зимуют раки, третьим представляется неправедным все устройство мира, требующее их личного вмешательства, четвертые стремятся к власти в силу неуемности характера и неудовлетворенных амбиций — можно причины и мотивы, по которым люди стремятся к высшей власти, перечислять до бесконечности. В этом ряду и Александр Македонский, и 12 римских цезарей, и Чингисхан, и Петр Первый, и Наполеон, и Черчилль, и Рузвельт, и Гитлер, и Сталин — и все прочие их сменившие, сменяющие и те, кто сменит в будущем.

Ю. Лужков добивался власти в силу своего неуемного честолюбия и тщеславия и явно лицемерил, когда утверждал, что властью не дорожит. Он не боялся потерять табуны, пасеки, недвижимость, накопленное, честь и достоинство и даже авторитет. Больше всего он боялся потерять власть — для него безграничную, всепоглощающую страсть к распоряжению чужими судьбами, устремлениями, средствами, благами, чувствами, чужими совестью, гражданским долгом, должностями, управленческими решениями, талантами, чужим благосостоянием, здоровьем и самими жизнями.

Теперь осталось определить, почему он потерял этот свой наркотик. Самые разные предположения высказывались на сей счет, назывались политические, экономические аппетиты кремлевских, порочащие связи бизнес-жены и его многочисленной семьи и еще многие другие причины вплоть до самых невероятных.

А причины-то хоть и не на поверхности, но все-таки не очень глубоко. Тот, кто близко знаком с деятельностью Ю. Лужкова на посту мэра с первых шагов, знали о его постоянной конфронтации с федеральным правительством. Начиная с назначения его в так называемое временное правительство, возглавляемое И. Силаевым сразу после путча, и заканчивая перетягиванием каната с А. Кудриным незадолго до отставки — ни одно правительство, ни один состав он в грош не ставил, считая себя умнее, деятельнее, прозорливее, работоспособнее, легитимнее — москвичи, дескать, избрали.

Совсем недолго он просидел во временном правительстве — сбежал. И не только потому, что, по его словам, премьер стал везде ставить своих людей, а не москвичей, а потому, что быстро понял — там ему ловить нечего, развернуться не дадут. То ли дело своя, до боли знакомая вотчина, где тебя знают, почитают, а главное — боятся, здесь ты — хозяин.

— Надо нам по-другому разговаривать с российскими властями. Что это с их стороны за дискредитация исполнительной власти Москвы? Распоряжения по нашей собственности подписывают все кому не лень — Полторанин, Бурбулис, Шахрай, — возмущался мэр.