Встретимся в полночь - Жаклин Нейвин

– Надеюсь, вы простите мой ранний визит. Для меня важно освободить середину дня и посвятить ее моим упражнениям. Поскольку я задержусь в Лондоне на некоторое время, я буду продолжать занятия в боксерской школе Джексона. Это превосходный способ снять сдерживаемое напряжение. – Он окинул ее взглядом; в глазах его был огонь. – Когда у мужчины нет иных способов избавиться от него. Я не из тех, кто склонен к воздержанию.

Джулия изумленно открыла рот.

Он сердито посмотрел на нее и сказал:

– Прошу вас, постарайтесь не выглядеть так восхитительно, хорошо, Джулия? Это просто жестоко.

Рафаэль страдал от самого отчаянного напряжения. Напряжение не покидало его весь день – и когда он принимал ванну, и когда переодевался к вечеру. Ощущалось оно и теперь, когда он стоял не двигаясь, как статуя, пока Томас завязывал ему галстук. Он велел камердинеру развязать его и три раза завязывал сам, пока не добился желаемого результата. Томас ушел, огорченный, но Рафаэль этого даже не заметил.

Воздух был заряжен, пропитан ею. Ему даже казалось, что он чувствует ее особенный запах, как будто она только что прошла мимо. Конечно, это была чистая фантазия. Да, Джулия вернулась в его лондонский особняк, но не в его комнату.

Нет, пока нет.

Рафаэль выругал себя, потом усмехнулся и покачал головой. Для него опять пришло время соблазнять. Но ставки сейчас были выше, чем когда-либо. Теперь дело уже не только в гордости или в какой-то сумме, но в чем-то гораздо более ценном, более глубоком и важном.

Сказать, что он скучал, было бы просто нелепым заявлением. Он пылал, пылал каждое мгновение, пылал мучительным огнем неопределенности, не зная, вернется она в Гленвуд-Парк или нет.

И тогда Рафаэль принял решение. Вместо того чтобы сидеть в огромном старом доме и ждать, точно беспомощная старуха, он, Рафаэль Жискар, виконт де Фонвийе, будет действовать. И он принялся за работу. Все дни его проходили в упражнениях, он твердо решил вернуть себе прежние силы, восстановить функции организма, по возможности компенсируя отсутствие того, чего нельзя вернуть. Лицо Джулии постоянно стояло перед ним, и он из кожи лез вон, не желая давать себе никаких поблажек. Он не станет больше считать себя обреченным. Он – хозяин своей жизни.

Посмотревшись в зеркало, Рафаэль ощутил вдруг непривычную неуверенность. Он приглаживал свой фрак, как будто тот ему не нравился, но фрак сидел великолепно. И Рафаэлю пришлось признать, что все дело в том, что он нервничает в ожидании встречи с Джулией.

Поняв это, он испытал такое оскорбление своей гордости, что выскочил из комнаты и поспешил к Джулии. Он не воспользовался дверью между их комнатами, полагая, что Джулия заперла ее.

Рафаэль осторожно постучал в ее дверь, выходившую в коридор. Ответила горничная.

– Могу я видеть виконтессу? – смиренно спросил он. Тогда к двери подошла Джулия и широко распахнула ее.

– Все в порядке, Джин. Вы можете идти.

Держась за дверь, Джулия настороженно посмотрела на него.

– Я почти готова, Рафаэль. Вы не могли бы подождать меня внизу?

Вынув из кармана маленький медальон, он протянул ей:

– Я только хотел подарить вам вот это.

– О, – удивилась она, беря у него сверкающее золотое украшение. – Как красиво. – Она поднесла его к глазам и внимательно осмотрела граненую поверхность, преломляющую свет. Потом подняла на него глаза, и на губах ее мелькнула улыбка. – Спасибо, Рафаэль. Это в связи с чем?

– Я ни разу ничего не подарил вам за все то время, что знаю вас. Но с сегодняшнего вечера все переменится.

Рафаэль надеялся, что она его поймет. Он говорил вовсе не о материальных вещах, он имел в виду щедрость гораздо более глубокую.

– Там есть надпись, – сказал он.

Рафаэль чувствовал себя точно мальчишка, который впервые дарит букет полевых цветов предмету своей любви. Вот разве только он никогда не был мальчишкой, даже в детстве. Но он полагал, что именно так он сейчас выглядит – неловкий, пылкий, дрожащий с ног до головы.

Джулия перевернула медальон и прочла надпись.

– Это Спиноза.

– Вы помните?

– Да, конечно. Та книга, которую вы дали мне в парке в тот день. «Обоснования нравственной жизни». – И она прочла вслух: – «Тот, кто стремится вытеснить ненависть любовью, борется радостно». – Она вопросительно посмотрела на него.

Он склонил голову и сказал:

– Я жду вас внизу.

Пятнадцать минут, пока Рафаэль ждал ее появления, истрепали ему все нервы. Джулия надела медальон и, увидев, что он это заметил, застенчиво прикоснулась к нему. Рафаэля вдруг охватила немыслимая радость – он не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал такое состояние.

Обедали они в ресторане, славившемся своей изысканной клиентурой, в отдельном кабинете. Обстановка была очень интимной, отчего Рафаэль испытывал огромное искушение. Он то и дело вытирал пот со лба и приказал слугам уменьшить огонь в камине. И только увидев их недоуменные лица, понял, что его личные ощущения никак не связаны с температурой в комнате.

Они беседовали, и золотистые глаза Джулии смотрели на него. Он все время отвлекался на ее губы, казавшиеся ему призывно-мягкими. Он решил, что ему нравится ее прическа, потому что большая часть волос падала ей на спину свободными локонами. Ему хотелось запустить пальцы в эти умело уложенные волосы и вытащить из них все шпильки.

От внимания Джулии не ускользнуло, как хищно смотрит на нее Рафаэль, хотя она и не могла не признать, что он ведет себя как джентльмен. Ее удивляло, что Рафаэль пожелал пообедать перед спектаклем. В Лондоне обедают поздно. Ранние обеды приняты в деревне. Это походило на причуду провинциала – слово, которое никак нельзя было применить к виконту де Фонвийе.

Джулия все время прикасалась к медальону, недоумевая, что означает этот подарок. Она вспомнила, как во время их последнего разговора в Гленвуд-Парке он цитировал ей того же философа. Возможно, это его способ просить прощения?

Вздохнув, она подумала о том, что почти забыла, как умеет ее муж измотать человека.

Но он был очарователен в течение всего обеда, восхищая Джулию беседой и притупляя ее осторожность. Рафаэль сумел втянуть Джулию в разговор, поощряя работу ее мысли, так что, когда подали второе блюдо, она уже спорила с ним без всякой застенчивости.

Они спорили на философские темы, пока трапеза не закончилась и не пришло время ехать в театр. Они продолжали спор и в карете, и, только оказавшись перед «Ковент-Гарденом», Джулия вспомнила, что не знает, на какой спектакль они идут.

– «Ромео и Джульетта», – ответил Рафаэль на ее вопрос. Она замерла на месте, и он рассмеялся. – Я пошутил. Сегодня дают «Гамлета». Исследование безумия. Годится?