Паруса, разорванные в клочья - Владимир Шигин

Как же отнеслась Екатерина Вторая к идее Дарданелльскогр прорыва в 1770 году? Дело в том, что посланный с донесением был задержан в Ливорно. В это время на Средиземноморье распространилась эпидемия чумы, и князь был посажен на сорокадневный карантин. Пока вестник громкой победы сидел в карантине, слухи о небывалом разгроме докатились до столицы Российской империи. Однако конкретных данных было крайне мало. Екатерина с присущей ей проницательностью сразу проанализировала все возможные варианты и остановилась на наиболее приемлемых, с ее точки зрения. Очевидно, что с завоеванием Константинополя — Стамбула Россия получила бы выход на мировые морские пути! Эта позиция ни для кого секретом не была, и, естественно, не могла не вызывать самого активного противодействия со стороны Англии. Вполне возможно, что в идее Дарданелльского прорыва британские агенты усмотрели первый шаг в осуществлении далеко идущей екатерининской внешней политики.

Интересен и такой факт. Почти одновременно со шпионско-диверсионной деятельностью Эльфинстона на Средиземном море, на Дунае действовал другой британский адмирал — Ноульс. Однако очень скоро этот агент английской короны был разоблачен и по указанию Екатерины Второй так же, как Эльфинстон, изгнан из России.

Если отбросить элемент случайности, как крайне редкий в таких делах, то сам собой напрашивается вывод: Эльфинстон и Ноульс являлись звеньями единой цепи в крупномасштабной операции британской разведки по предотвращению продвижения России к Черному морю. Этот факт косвенно подтверждается многими отечественными историками, утверждающими, что английское правительство в ходе Русско-турецкой войны 1768–1774 годов предприняло немало враждебных России действий, препятствуя ее выходу к Черному морю.

Что касается Англии, то британские источники по вопросу деятельности своей военно-морской разведки в России в тот же период хранят молчание. Тому есть и объективные причины. «Подавляющее большинство материалов, связанных с секретной службой в XVIII веке, уничтожено, — пишет знаток британских спецслужб Е.Б. Черняк. — Часть из них считалась личными бумагами министра и забиралась им с собой из архива после ухода на пенсию».

Из всего сказанного напрашивается только один вывод: Дарданелльская операция русского флота 1770 года не состоялась исключительно из-за активного противодействия английской разведки.

И снова вопрос! Почему, зная о явной враждебной деятельности англичан, русское правительство не приняло практически никаких решительных мер по пресечению диверсий?

Точную причину такого, на первый взгляд, непонятного поведения назвать сложно. Однако можно выделить по крайней мере четыре наиболее вероятных варианта столь лояльного отношения к проискам английской разведки.

Первый из вариантов заключается в том, что официальная поддержка Англией политического курса России, как союзника по «Северному аккорду», была крайне необходима последней для быстрого решения польского и черноморского вопросов и принуждала русское правительство смотреть сквозь пальцы на подобные вещи.

Вторая причина могла заключаться в том, что России предстояло продолжить боевые действия на Средиземном море, перебрасывать туда дополнительные эскадры, что без официальной поддержки Англии осуществить было бы крайне сложно.

Третья причина кроется в личном нежелании Екатерины Второй предстать перед Европой в образе жестокой и подозрительной самодержицы.

И наконец, четвертая причина заключается в том, что в общем и целом пребывание русского флота в Средиземном море и особенно морская блокада Стамбула, подрывавшая французскую торговлю в этом регионе, были Англии весьма выгодны, и русское правительство могло быть вполне уверенным, что с отменой Дарданелльской операции и со стабилизацией обстановки на Средиземноморье активность британских шпионов пойдет на убыль. Что, в общем-то, впоследствии и подтвердилось.

Что же касается итога деятельности британских секретных служб на русской эскадре, то, несмотря на попытку помешать прорыву русских кораблей в Черное море через Дарданеллы, главной своей задачи они не выполнили: в 1771 году в Черное море вошли корабли Азовской флотилии вице-адмирала Алексея Наумовича Сенявина. Отныне и навеки Россия открыла свое южное окно в Европу!

Возможно, изложенная версия подготовки и срыва Дарданелльской операции 1770 года покажется кому-то не очень аргументированной и убедительной. Что ж, в конце концов, каждый исследователь вправе иметь свои взгляды на малоизученные события отечественной истории.

Что же касается линейного корабля «Святослав», то он оказался лишь пешкой во всей многоходовой политической комбинации вокруг Дарданелльских проливов.

Вряд ли можно считать счастливым корабль, который попал в плен к противнику. Для корабля, как во многих случаях и для воина, гораздо более славной считается смерть в бою. Может быть, именно поэтому судьба большинства захваченных в плен кораблей весьма печальна. За редким исключением они или вскоре погибают, или влачат во вражеском флоте жалкое существование, пока, не устав маяться с их бесконечными поломками, трофейные корабли при первом же удобном случае списываются на слом. Не стали исключением из общего правила и корабли, захваченные нашими моряками во время войн с Турцией и Швецией.

В 1770 году русский флот под командой графа А.Г. Орлова и адмирала Г.А. Спиридова полностью уничтожил турецкий флот в Чесменской бухте. Из 16 турецких линкоров был захвачен и выведен из объятой огнем бухты лишь один 74-пушечный линейный корабль «Родос». После некоторого приведения его в порядок граф Алексей Орлов решил отправить этот победный трофей на Балтику, чтобы наглядно продемонстрировать императрице Екатерине Второй итоги Чесменского погрома. Название линкору решено было не менять, а так и оставить — «Родос». Командиром трофейного корабля был назначен бывший командир линейного корабля «Евстафий» капитан 1-го ранга Александр Круз, весьма опытный и сведущий в морском деле офицер. Команду укомплектовали офицерами и матросами с погибшего во время боя в Хиосском проливе «Евстафия». Среди офицеров «Родоса» были весьма известные в российской морской истории личности — будущие адмиралы Макензи и Пущин, георгиевский кавалер князь Гагарин, будущий герой обороны Фридрихсгама в Русско-шведскую войну 1788–1790 годов Петр Слизов. Это и понятно, служить на захваченных в бою кораблях всегда считалось особо почетным! Но почет почетом, а запущен турками «Родос» был до последней крайности.

Еще до отплытия Круз докладывал адмиралу Спиридову:

— В бортах нашли массу дыр, мышами проеденных, а в трюмах столько грязи, что матросы в обмороки падают, когда ее лопатами выгребают!

На что Спиридов лишь плечами пожимал:

— Все понимаю, но граф требует плыть к пределам россейским!

Круз был настроен пессимистически:

— Поплыть-то я поплыву, но доплыву ли на этакой колымаге, вот в чем вопрос неразрешимый!

Уже через несколько дней плавания с «Родосом» начались проблемы несусветные. Старые паруса изорвались враз, пришлось менять на запасные грот и марсели, помпы откачивали воду из трюма беспрестанно, но все же едва удерживали уровень в 10 дюймов. Когда же корабль качнуло на хорошей волне, уровень воды в трюме сразу поднялся до 50 дюймов, то есть до отметки критической!