Промзона - Юлия Латынина

– Ну и что?

– Там в газгольдерах двадцать тонн аммиака. Минимум. Ты представляешь, что будет, если этот аммиак выбросит в атмосферу?

Полковник задумался.

– Это будет то же самое, как если в атмосферу выбросили двадцать тонн иприта. Половина Богоявленска сдохнет в течение десяти минут. Мне нужно, чтобы вдоль всех населенных мест были построены защитные дамбы. Чтобы на хладкомбинате тоже сделали дамбы. Сейчас на обоих плотинах пошел аварийный спуск воды. Но это как спускать море через водопроводную трубу. Если наша дамба не выдержит, обе плотины должны быть взорваны. Сначала Нижнесушинка, потом Богоявленка. Тогда высота ударной волны нигде не превысит полтора метра. В противном случае мы будем иметь два с половиной метра. Мы будем иметь двенадцать миллионов тонн из наших плотин, плюс три с Богоявленки и четыре с Нижнесушинской.

– А если аммиак все равно уйдет в атмосферу, кто отправится под трибунал? – уточнил полковник.

– Тот, кто отдал приказ подорвать плотины, – сказал Ахрозов.

Полковник помолчал.

– А если я откажусь? – спросил он.

– Если ты откажешься, – сказал Ахрозов, – я пошлю на плотины свою службу безопасности и своих взрывников.

– Сколько у нас будет времени на принятие решения, если вода снесет эту дамбу?

– Если дамбу прорвет, то до Богоявленки волна дойдет через час.

Полковник думал несколько секунд.

– Твои взрывники мне тоже понадобятся, – сказал он.

Ахрозов повернулся к Денису.

– Езжай с полковником на Богоявленку, – сказал он.

В три часа ночи на Богоявленской плотине, где распоряжались Денис с Корягиным, объявился глава района. Глава был пьян и сонен, и выполз он из белокаменного особняка, стоявшего в двух километрах на берегу Богоявленского пруда.

– Ты че делаешь, ты делаешь-то че? – закричал глава администрации.

– Бурим под взрывчатку, – ответил Корягин, – есть опасность, что сверху пойдет ударная волна. Плотина хреновая, не выдержит. А внизу опасные объекты.

Глава администрации завизжал.

– То есть как это хреновая? – заорал он, – почему хреновая? Ты на что намекаешь? В прошлом году ремонтировали, хреновая! Сто миллионов ремонт стоил!

Полковник развернул чиновника в сторону высокого берега пруда, туда, где в дождливой ночной тьме едва горели фонари дорогих резиденций.

– Вот он твой ремонт! – сказал полковник, – а плотина говно! Будет надо – взорвем!

– Ты соображаешь, что делаешь? – заорал глава адмнистрации, – ты знаешь, сколько тут земля стоит! Тут… тут Швейцария наша, а вы ее!

Тут глава администрации заметил «Гелендеваген» с заводскими номерами и узнал подошедшего Черягу.

– Ты… ты… – заорал он, тыча в полковника, – наймит олигархов! Это все их бесхозяйственность!

Полковник дал ему в репу.

Было уже около восьми утра, когда усталый, вывалянный весь, как свинья, в грязи Ахрозов подъехал к оплывающей дамбе.

Солнце за облаками светило в четверть заявленной мощности. Снег опять превратился в дождь. Видно было не больше, чем на три километра, и повсюду на протяжении этих трех километров ползали в грязи грузовики и люди.

Защитная дамба вдоль Нахаловки поднялась на метр. Гриша Епишкин действовал быстро и внятно. Все жители были оповещены и подняты по тревоге. Где была дорога, дамбу насыпали «БелАЗами». Где стояла изгородь, изгородь сносили к чертвой матери. Где проехать с машиной было нельзя, строились в цепочку и укладывали мешки.

В Богоявленске глава ГУ ЧС проявил похвальную оперативность. Хладокомбинат окружили тройной стеной мешков с песком и шламом. Поднятые по тревоге пожарные стянули к хладокомбинату всю технику и, где могли, провесили страховочные линии, чтобы в случае аварии немедленно осадить аммиак водой.

Вода во втором пруду поднялась на семьдесят сантиметров и была вся мертвенно-серая, цвета шлама. Несмотря на хлопоты людей, она снесла еще одну плиту и начала размывать земляное тело дамбы, не закрепленное ничем, кроме липового акта о приемке гидросооружения, датированного 1977 годом. К утру верхний пруд опрастывался со скоростью четыре кубометра в секунду, и цифра эта потихоньку росла. Ахрозов некоторое время всерьез обсуждал со своими инженерами возможность снять верхний слой с нижних дамб, тем самым обеспечив беспрепятственный аварийный слив воды в Протоку. Но Богоявленская и Нижнесушинская плотины вряд ли выдержала бы такой быстрый приток воды, а взрывать их на всякий случай Ахрозову бы никто не дал.

Комбинат был расположен на правом берегу прудов, значительно более высоком, чем Нахаловка, и автомобильная дорога, шедшая вдоль него, теперь была отгорожена от нижних прудов возведенной за ночь полуметровой насыпью.

Ахрозов как раз обсуждал с инженерами возможность обеспечить дополнительный аварийный сток с нижних дамб, когда охранник протянул ему телефон.

– Слушаю, – сказал Ахрозов.

– Привет, Сережа. Это Фаттах. Я на Богоявленке. Тут у меня все «БелАЗы» поотбирали и личный «Крузер» впридачу. Ты учти, что все счета я тебе выставлю. За ущерб, понял?

Ахрозов размахнулся и швырнул мобильник в воду. К дамбе, пятясь задом, съезжал очередной «КамАЗ». Водитель остановился за полметра до воды, явно намереваясь опростаться в сравнительной безопасности. Ахрозов бросился к водителю:

– Подгони его ближе! – заорал директор, – в воду его загони, в воду!

– Мне жизнь дорога, – прокричал водила.

Ахрозов в ярости выматерился и выхватил из кармана пистолет.

– Ну!

Водитель круглыми глазами смотрел на директора. Это был молодой еще парень, лет двадцати, всю ночь он не спал, и соображал сейчас очень плохо. Он дернул за рычаги управления, и кузов «КамАЗа» начал медленно подниматься вверх. Ахрозов выстрелил.

Пуля пробила боковое стекло, не задев водителя. Тот завизжал и порскнул из кабины прочь.

Ахрозов прыгнул за руль прежде, чем кто-то успел его остановить. Он врубил задний ход, и «КамАЗ» медленно сполз в промоину, задирая тяжелый кузов.

Вскрыша из карьера с грохотом посыпалась в поток, низвергающийся в соседний пруд. «КамАЗ» разгрузился за сорок секунд; кузов медленно пошел вниз. Машина, полегчавшая на девятнадцать тонн, стояла по брюхо в грязи; огромный пруд с зеркалом воды пятьсот на пятьсот метров давил на нее, вытекая через промоину со скоростью четыре кубометра в секунду.

Спустя мгновение после того, как Ахрозов врубил первую передачу, выдираясь из придонной грязи, вода подхватила «КамАЗ» и потащила его к краю дамбы.

Все произошло настолько быстро, что никто ничего не понял. «КамАЗ» сначала бросило набок, а потом поволокло к обрыву. Мгновение – и задние колеса машины повисли над шестиметровым обрывом. Еще через мгновение «КамАЗ» рухнул вниз, ударился о дамбу и медленно сполз в пруд.