Поэзия зла - Лайза Рени Джонс

моего профсоюзного адвоката, и та соглашается встретиться со мной в участке. Капитан к моему прибытию тоже уже там. Николь для встречи с ним направляется в допросную. Там же находятся Эван и детектив Мартинес, которые будут брать у меня показания. Я пока иду к своему столу, чтобы проверить сообщения, и там в коридоре меня ловит Чак.

– Неужели правда конец всей этой кутерьме? – интересуется он.

Некий неуют во мне бросает вызов общему оптимизму, который мне вроде бы надо испытывать. И я ограничиваюсь легкой невнятицей:

– Да вроде как.

Максимум, что я из себя выжимаю, эту фальшиво-бодренькую улыбку. Хотя в самой оптимизма на минимуме.

– Ты молодчина, Чак, – добавляю я уже искренне. – Просто Супермен, в буквальном смысле.

Мы еще с минуту перебрасываемся, а затем я подхожу к своему столу и начинаю просматривать все, что могло быть упущено, пока я занималась делом Поэта. Звонит Уэйд, но я не беру трубку, а отписываюсь эсэмэской: «Позже. Здесь крышу рвет».

«Я в курсе, – отвечает он. – Насчет всего. Понимаю, пару часов придется помаяться. Звони как сможешь».

Я наспех шлю смайлик и откладываю трубку, в то время как за стол напротив меня усаживается Лэнг. Мы смотрим друг на друга, и между нами словно потрескивает невидимое напряжение, которого прежде никогда не было. С нами не все хорошо. Уж и не знаю, выправится ли это когда-нибудь.

– Детектив Джаз.

Голос капитана. Я поворачиваюсь – он стоит, возвышаясь надо мной хмурой глыбой.

– Мы готовы.

Я бросаю взгляд на Лэнга – в его глазах читается предостережение.

– Жить вместе, помирать вдвоем, – тихо произносит он, намекая о лжи, сказанной между нами.

– Что это значит? – настораживается капитан.

Лэнг отвечает за нас обоих:

– Мы проходим через это сообща. Только и всего.

Капитан язвительно кривится:

– Чушь собачья.

И жестом указывает мне идти.

Я беру свою сумку и, не оглядываясь, двигаюсь в указанном направлении. Через несколько минут мы уже сидим бок о бок с Николь – совсем как в ту ночь, когда погиб мальчик, – а Мартинес, точно как тогда, бубнит дежурные вопросы. В комнате на видном месте присутствует Эван в одном из своих дорогих костюмов. Он источает высокомерие – ни дать ни взять будущий прокурор округа, с приличествующей чину манерой повелевать. Хотя, в противовес моей оценке, он обращается к Николь:

– Когти не пригодятся. Обещаю.

– Посмотрим, – сухо отвечает она, должно быть, чувствуя мои ощущения.

Вот он занимает место передо мной, и его пронзительно-синие глаза встречаются с моими.

– Его больше нет. И мир стал лучше. А мне нужна всего лишь уверенность, что у меня все схвачено на случай, если семья подаст в суд.

Я поджимаю губы, разобрав в сценарии явный умысел. Он задействован в ликвидации Ньюмана, но хочет отвести потенциальный удар от окружной прокуратуры. Ему и департаменту нужен громоотвод. В лице меня или Лэнга.

– Я для того и здесь, – говорю я с холодноватой размеренностью.

Он кладет на стол блокнот, открывает его желтые страницы и ручкой записывает дату.

– Как вы оказались на территории кампуса?

– Я совершала пробежку.

– Но вы знали, что у Ньюмана имеется против вас ограничительный ордер.

– До его смерти дистанционный барьер я не пересекала.

Технически это правда. Барьер судебного запрета до того, как пуля разнесла Ньюману череп, я в самом деле не нарушала.

– Как вы узнали, что он мертв? – спрашивает Эван.

– Кровь изнутри брызнула на всю машину, и я побежала разобраться, что там стряслось.

– Был ли слышен выстрел?

– Приглушенно. Машина была закрыта, но раньше у меня уже был похожий случай, и я знала, что именно слышу.

– Получается, он случайно покончил с собой как раз в тот момент, когда вы там находились.

Звучит как обвинение. Этим вопросом я изводилась не один час. Как такое вообще возможно?

– Так случилось. Других слов нет.

– Вы его ненавидели.

Лэнг, капитан и Эван как будто сговорились меж собой.

– Это слова капитана, не мои.

– Вы его ненавидели? Прошу ответить.

– Ненависти в свою работу я не допускаю.

– Тем не менее это не ответ, – замечает он.

– А вам он нравился? Было бы интересно услышать ваше отношение к серийному убийце.

Губы Эвана брюзгливо поджимаются.

– Насколько я понял, вы не пропустили машину «скорой помощи».

– Я заглянула внутрь машины и увидела, что он мертв.

– Разве дверь была открыта?

Я колеблюсь:

– Затрудняюсь сказать. Просто знаю, что заглянула внутрь и сразу поняла, что он мертв.

Несколько долгих секунд он изучает меня взглядом.

– Кто же открыл дверь? Или закрыл?

– Я не открывала и не закрывала.

– Это не ответ, – бросает Эван.

– Это мой ответ.

– Меня он не устраивает.

– К чему вы клоните? – вмешивается Николь.

На нее он не смотрит. Он смотрит на меня.

– Ньюман покончил с собой, или его убили?

Мой ответ быстр и прост:

– Мне не дали должным образом осмотреть место происшествия. Вам придется расспросить причастных к этому делу следователей.

– Ньюмана Смита убили вы?

Вопрос не сказать чтобы неожиданный, но по-прежнему острый.

– Нет.

– Тогда кто это сделал?

– Опять же, – говорю я, – я не исследовала место происшествия.

– Он покончил с собой?

«Нет, – думаю я, – но я не буду помогать вам строить дело, которое в конечном итоге обернется против меня». Иными словами, вслух я произношу то, что должна была сказать:

– Похоже, что так.

Эван подается ближе:

– Вы что-то не договариваете?

– Вам я ничего говорить не буду. Мне нужен разговор с капитаном.

Он, прищурившись, оглядывает меня.

– А почему не со мной?

Теперь ближе подаюсь уже я.

– Потому что для нас обоих не секрет, что вам, по сути, до этого расследования никогда не было дела. А заботит вас лишь собственная персона, презентабельный внешний вид и благополучно прикрытая задница.

– Слышали? – бдительно вмешивается Николь. – Сотрудничать с вами она отказывается. А если будете давить, мы ответим вам тем же. Решительно и жестко.

Эван смотрит на нее, затем снова на меня.

– Это не лучший способ заслужить мою благосклонность на будущее.

Решение, забрезжившее в моем сознании после того, как капитан резанул меня насчет погибшего мальчика, теперь окрепло и сидит у меня на кончике языка:

– В вашей благосклонности я не нуждаюсь и не хочу ее. У нас всё?

Эван закрывает свой блокнот.

– В таком случае всё. До поры.

Он встает и идет к двери. Сразу следом освободившееся место занимает капитан.

– Вы отстраняетесь от работы. Можете считать себя в длительном отпуске, пока не закончится разбирательство.

Я бросаю взгляд на Николь, которая предугадывает мой следующий шаг. Вместе с ее одобрительным кивком я отвечаю: «Отпуск на всю жизнь», –