Мне давно хотелось убить - Анна Данилова

– Очень просто: выбил маленькое стекло на веранде, просунул руку, открыл окно и вошел в дом… Андрей просто в рубашке родился – ведь если бы он ночевал дома, его бы точно убили… Хотите, я покажу вам пули?

Они приближались к сараю – Миша и его подельник.

И хотя большая шапка незнакомца была в снегу, да и сам он был похож на снежного человека, лицо его показалось Юле знакомым… Она даже замотала головой, прогоняя наваждение. Нет, это не может быть он, не может… Ведь в тот миг, когда ее увозили с ерохинского подворья, ЭТОТ ЧЕЛОВЕК находился в поле ее зрения.

Ерохин – маньяк? Возможно ли такое? Но если не он, то кто же тогда мог таким изощренным способом запутать следствие, представившись жертвой злодея, подкинувшего ему узел с вещами Литвинец? Конечно, ни в чем не подозреваемый Ерохин был доверенным лицом Шубина, он кормил его салом, вкус которого нельзя забыть… И как это она раньше не поняла, что и Миша кормил ее этим же самым салом, с мясными прослойками…

Ей бы раньше догадаться обо всем!

Между тем она понимала, что сама все испортила своим криком. Увидев сваленную в углу сарая гору мяса, она закричала, чем сразу же привлекла к себе их внимание. И вот теперь они шли к сараю, к ней; еще каких-нибудь двадцать-тридцать секунд, и с Юлей Земцовой будет покончено. И тогда уже ее крика никто не услышит – вокруг пустырь и старая заброшенная мельница. Здесь, наверно, и замучили Литвинец и Дину Кириллову… Скоты!

– И давно она у тебя живет? – донеслось до Юли – это говорил Ерохин. – Кто она?

Ну конечно, сейчас Ерохин, пользуясь тем, что она его может услышать, будет себя вести таким образом, чтобы она поверила, что он здесь ни при чем. Как будто Миша до сих пор не рассказал ему о том, что в доме живет девушка, или будто сам Ерохин ни разу не заметил в доме следы пребывания чужого человека?!

– Как ее зовут? – снова спросил Ерохин Мишу, на что тот просто пожал плечами.

Им ничего не стоило сорвать дверь сарая с петель и схватить ее, поэтому надо было срочно найти какой-нибудь другой выход, попробовать хотя бы пролезть в окно, до которого можно было добраться, подставив несколько пустых деревянных ящиков…

Обдирая ногти, Юля принялась за работу. Казалось, у нее откуда-то взялись новые силы. Между тем в дверь уже стучали, мужчины поочередно звали ее, обращаясь к ней то «девушка», то просто «ты». Просили открыть дверь и не бояться их.

Подняв с пола пустую бутылку. Юля разбила ею стекло в окне, выходящем на заснеженный пустырь, и влезла в узкий проем, едва не застряв в нем, но тут же, вся подобравшись и выдохнув из себя воздух, рыбкой нырнула в глубокий, затвердевший от мороза сугроб. Все, она была на свободе!

Ей даже показалось, что на улице не холодно. Проваливаясь чуть ли не по пояс в снег, она шла, как плыла, помогая себе руками, не видя, однако, перед собой ничего, что напоминало бы жилье. Где-то очень далеко темнели силуэты крыш, но до них она все равно не дойдет, не сможет, выбьется из сил, замерзнет…

Она не могла не услышать голоса, но и повернуть голову не осмелилась.

– Стой, ненормальная! Ты же простынешь… Тьфу ты, господи, лечил ее, лечил!.. – Это кричал Миша, обращаясь не то к ней, не то к своему спутнику, который тоже прокричал ей кое-что вслед, и от этого резкого и повелительного «Земцова, стой!» она вздрогнула, словно от удара. Остановилась. Повернулась и увидела пробирающегося к ней Ерохина. Он сделал вид, что только что узнал ее.

– Юля, да что с тобой?! Ты что, рехнулась? Ты куда бежишь? От кого? Ты думаешь, что ЭТО Я?.. – вдруг догадался он о причине, заставившей Юлю забраться в снег почти по самую грудь. – Не дури и немедленно возвращайся, ты же еще болеешь, ты же можешь подхватить воспаление легких! Что я скажу Шубину? Ну-ка марш домой! Идиотка!

Последнее слово он выкрикнул уже зло, жестко, и голос его сорвался на самой высокой ноте.

– Ты представляешь, Эдик, она приняла меня за убийцу… – проговорил он уже охрипшим голосом, не находя слов от возмущения. – Совсем потеряла рассудок!.. Юля, остановись, я тебе сейчас все объясню. Не бойся!

Она сделала несколько шагов навстречу ему и поняла, что сил уже не осталось даже на то, чтобы вернуться в дом. Виктор, между тем добравшись до нее, подхватил ее на руки и понес к калитке. Поравнявшись с Мишей, которого он почему-то называл Эдиком, он сказал:

– Ты идиот, Эдик, тебя убить мало за то, что ты натворил… – и понес дальше свою драгоценную ношу.

Первое, что он сделал, едва они оказались на кухне, это усадил Юлю поближе к горячему котлу и налил ей полстакана водки.

– Выпей, сразу согреешься… Вот чума!

Ерохин, который в присутствии Шубина почти все время молчал, теперь разошелся не на шутку: он то и дело выкрикивал какие-то междометия и соленые словечки, никак не вязавшиеся с образом скромного и молчаливого парня, каким он показался Юле вначале, хотя выглядел он при этом насмерть перепуганным и возмущенным одновременно.

– Слушай, Земцова, где тебя черти носили? Ты хотя бы представляешь себе, что испытывает сейчас Шубин, – ведь больше недели прошло с тех пор, как ты исчезла?! Как ты здесь оказалась? Эдик, а ты чего молчишь?

С ней-то все понятно – у нее крыша поехала, а ты-то?

Почему не сказал мне, что у тебя кто-то живет?

– Ну живет себе человек и живет… – Миша, он же Эдик, проворчал еще что-то недовольным тоном и замолк.

– Ты не обижайся на меня, но девушка, которая сейчас сидит перед тобой, – Юлия Земцова, сотрудник частного сыскного агентства, она работает у Крымова, ты понимаешь это или нет?

– У Крымова?

– А вот этот человек. Юля, между прочим, Эдик Астраханов – тот самый, который вел дело матери твоей приятельницы Жанны.

– Астраханов? Вы – Астраханов? – не поверила своим ушам Юля. – А почему же вы прячетесь? От кого?

– Да от самого себя он прячется, – ответил за него Ерохин. – Вбил себе в башку, что он больше пользы обществу принесет, занимаясь физическим трудом… Обиделся, видите ли, на начальство, которое не давало ему работать, уволился из органов, приехал ко мне и попросился, только не смейся, – в батраки. А мне что? Свой человек все-таки. Ты думаешь, кто мне построил теплицы, развел грибы, кормит скотину? Эдик Астраханов! Да еще условие поставил – чтобы я никому не рассказывал про него. Легко сказать! Не в Москве живем, а в М., где чихнуть нельзя, чтобы тебе не ответили «Будьте здоровы!». Но вы мне сначала расскажите, как ты попала сюда?

– Я нашел ее в подземелье, едва живую… – отозвался Эдик. – Ее чуть крысы не сожрали. Я, если честно, думал сначала, что она сбежала из лагеря. – И уже обращаясь к Юле:

– В двух километрах отсюда лагерь, бывший пионерский, так там сейчас ваше областное начальство бордель устроило, девок возит, а некоторые сбегают… Я уже двух приводил здесь, вот на этой самой кухне, в чувство, Но только они приходили ко мне ПО ЗЕМЛЕ, а вот эту барышню я нашел ПОД ЗЕМЛЕЙ… Я как раз спустился туда за грибницей и услышал какие-то звуки. Но ты же говорил мне, что все входы и выходы в подземелье засыпаны, что нашим грибам ничего не угрожает…