Балансовая служба - Андрей Егоров

– Белое божество сказало мне, ты отмечен его дланью, что ты тот человек, который призван помочь мне. И возглавить борьбу.

– Борьбу? Какую еще борьбу? – пробормотал озадаченный Митрохин. В голове у него царил настоящий хаос. Ветер носил обрывки воспоминаний, случайных фраз и образов. И среди всей сумасшедшей мешанины бил в колокол ныне покойный верховный жрец и вещал: «Ты будешь нести свое учение людям. И возглавишь борьбу, хочешь ты того или нет».

– Ты должен быть рядом, – повторила Медея, голос ее зазвучал в унисон со словами жреца, обитающего в голове Митрохина. – Это наш путь. Наше предназначение. Для этого мы направлены Белым божеством в эту отдаленную эпоху.

– Я не ослышался? – Иван Васильевич уставился на колдунью. – Ты сказала – направлены Белым божеством?.. Это что еще за бред? Я же отлично помню, как ты путала заклинания, и нас носило по эпохам, пока не занесло в этот чертов Хазгаард.

– Это правда, – согласилась колдунья, – я была не слишком сведуща в применении того опасного заклинания, которое в силу своего несовершенства неизменно цепляло пространственно-временной вихрь…

– Во-во, – поддержал ее Иван Васильевич. – Правда, мне казалось тогда, ты знаешь, что делаешь. Видимо, я заблуждался. И нас Белое божество кидало из времени во время, пока не занесло сюда.

– Любые наши действия в этом мире являются частью божественного замысла. Это Белое божество перемещало нас в пространстве и времени, внушая нам свою волю…

– Бред какой-то, – пробормотал Митрохин.

Потом вспомнил, что имеет дело с опасной фанатичкой, и замолчал. «Наверное, она головой треснулась при приземлении, – решил он. – А что, такое сплошь и рядом происходит. Впилилась, допустим, девчушка в городскую стену. И стал ей после этого везде мерещиться божественный замысел».

– Не подвергай сомнению мои слова! – громко проговорила Медея. – Они правдивы, и ты в этом убедишься.

Тут Митрохин порядком струхнул, тем более что сторонники богочеловека снова вскочили на ноги и придвинулись к ним. Иван Васильевич заметил, что один из них тянет из-за пояса здоровенный кривой нож.

– Вот и жрец мне то же говорил перед тем, как его джинны убили… – проговорил Митрохин, чтобы задобрить колдунью, и добавил уже тише:

– Знаешь что, ты меня избавь, пожалуйста, от этого.

Ну какой я герой, в самом деле? Ни в какую борьбу я ввязываться не собираюсь. Увольте! Не до этого мне! И вообще, я жить хочу.

– Саркон посылает отряды джиннов, чтобы уничтожить меня, – сказала Медея, – а еще загонщиков – наемных убийц. Два из них мертвы. Я получила сведения об их приближении заранее. Третьего я пока не видела. Но он где-то рядом.

– Вот именно. Ты в постоянной опасности, – подтвердил Иван Васильевич, – даже представить не могу, как ты можешь все время жить под страхом смерти. Может, у тебя сила воли большая. А я человек с тонкой нервной организацией. Можно даже сказать, трусливый. Ты знаешь, мне погибать очень не хочется. Так что увольте, извиняйте и отпустите…

– Я тоже боюсь, – сообщила Медея, – но я знаю, что мое предназначение свершается здесь и сейчас, в эту самую минуту. Я должна быть с людьми. Должна помочь им. Сделать их сильнее. Наделить мужеством.

– Я видел огромный отряд в пустыне, – сообщил Иван Васильевич, – похоже, они шли за тобой.

– Эти мне не страшны, – отмахнулась колдунья, – они рыщут в пустыне долгие месяцы, но мой покровитель отводит им глаза. Они никогда не найдут наш лагерь.

– И кто же твой покровитель? – спросил Митрохин, хотя он и так знал ответ на вопрос.

– Белое божество… – Медея вытянула перед собой правую руку, медленно перевернула ее, и он увидел, что в лодочке ладони плещется туманное ярко-белое облачко, – он наделил меня силой. Он и сейчас здесь… Следит за нами. Определяет нашу судьбу. Ты теперь понимаешь?

– Я понимаю, что ты немного не в себе, – Иван Васильевич хмыкнул, – хотя фокус мне понравился. Слушай, все, о чем я сейчас мечтаю – свинтить отсюда и больше никогда здесь не показываться. Это самое паршивое место на всем белом свете.

– Белом, – кивнула колдунья, подтвердив в глазах Митрохина свою неадекватность.

– В общем, я не хочу больше здесь оставаться, – отрезал он. – Ты должна отправить меня обратно. Ищи способ. Ничего не хочу знать о туманностях и прочей ерундистике. – Тут он едва не прослезился:

– Я домой хочу…

– Решается судьба человечества. И в этот час, – голос колдуньи зазвучал патетично, – твое предназначение – быть рядом со мной. Ты будешь вдохновлять людей. Формировать армию освободителей человечества.

– Кто? Я?! – обалдел Иван Васильевич и покрутил пальцем у виска. – Вдохновлять?! Ну ты ваше. Раньше в тебе вроде бы было больше благоразумия. Как это – вдохновлять?! Я кто, по-твоему?

– Раньше я не обладала теми знаниями и силой, какими обладаю теперь. И я говорю тебе, что ты станешь лучшим идейным вдохновителем из всех. Люди пойдут за тобой.

– Слушай, ну какой из меня вдохновитель? – попытался Митрохин воззвать к голосу разума. – Сама посуди. Да я всю жизнь только и делал, что о собственной выгоде пекся. Я же даже партнера, с которым мы вместе начинали, кинул, только чтобы побольше денег загрести. И все, о чем я мечтал, – бабки и развлечения. Я и сейчас только об этом думаю. – Он окинул фигуру Медеи плотоядным взглядом, закашлялся. – В общем, никакой из меня вдохновитель. И мужества у меня вот столько.

Да, я всего боюсь, буквально всего…

– Я и сама вижу, что ты за человек, – ответила Медея, – но он сказал, что ты, именно ты будешь формировать армию освободителей человечества.

– Вот ведь ексель-моксель, как он тебе, интересно, это сказал? Наверное, он все-таки не меня имел в виду, а кого-нибудь другого. Ты ошиблась просто.

– На тебе его печать, – спокойно ответила колдунья.

– Как это?! – поразился Митрохин.

– Ты отмечен божественной дланью. Ты – воин света.

Последние слова Медея проговорила с особой интонацией. Они прозвучали патетично и величественно. После чего воин света захлопал себя по ляжкам и хрипло захохотал. Смех его, несмотря на некоторую истеричность, звучал столь заразительно, что многие сторонники богочеловека, поначалу настроенные настороженно, заулыбались. О чем говорил этот странный пришелец и богочеловек, они не знали, но за настроением беседы следили внимательно. Губы Медеи тоже дрогнули, уголки их поползли вверх. Она разглядывала Митрохина с удивлением, как будто видела впервые, и думала, что он не лишен определенного обаяния, присущего закоренелым циникам, и мужской привлекательности. Внешность у бывшего банкира после того, как он скинул лишний вес, сделалась брутальной. На темном от загара лице сияла белозубая улыбка.

«Наверное, это оттого, что у меня давно никого не было, – подумала Медея, – богочеловек я или нет, а природа берет свое. Да, он красив. Определенно красив. Это решительное выражение глаз, которое мне так нравится. Волевой подбородок с едва заметной ямочкой».