Чистовик - Сергей Лукьяненко

— У тебя нет выбора, — сказал не-ангел. — Либо ты убиваешьменя и становишься… мной. Либо я убиваю тебя.

— Это уже выбор, — ответил я.

Поднял руку — и повел по воздуху, будто выписывая в пустотеслова незнакомого языка. Голубое пламя с шелестом опадало с кончиков пальцев.

— Я найду того, кто у вас главный, — сказал я. — Найду…

— У нас нет главного… — Не-ангел вздрогнул и завалился набок.

Я последний раз оглянулся вокруг. Маленький остров, смертноеложе человечества… Во мне не было ни злости, ни страха. Только усталость.

Огненные письмена портала полыхали передо мной, и я шагнулвперед.

Не-ангел хранитель музея мог умереть, а мог и выкарабкаться.Мне не за что было ему мстить и не было оснований ему помогать.

Я ушел из этого мира, даже не зная, куда ухожу.

У всего должен быть финал. Нет ничего ужаснее, чемобнаружить — конец еще вовсе не конец. Бегун, разорвавший грудью финишную ленточкуи увидевший, как впереди натягивают новую; боец, подбивший танк и обнаружившийза ним еще парочку; долгая тяжелая беседа, закончившаяся словами «а теперьдавай поговорим серьезно»…

Финал должен быть хотя бы для того, чтобы за ним последовалоновое начало.

Когда я увидел на горе циклопическую башню функционалов, яповерил в то, что нашел их сердце. Я не знал, сумею ли победить. Но я хотя быповерил в конец пути.

А он, похоже, только начинался.

Я поковырял носком каменную мостовую. Огляделся.

Здравствуй, маленький польский город Эльблонг…

И не думал, что снова судьба занесет…

— Кирилл?

Из портала я вышел на площади, рядом со столиками кафе.Было, конечно, уже холодно, но рядом с разноцветными зонтиками стояливключенные газовые грелки — эдакие высокие металлические грибки с маленькимишляпками. Европа, что говорить. Я усмехнулся, вглядываясь в привставшую из-застолика девушку. Вечер, темно, из освещения — только свечи на столиках икрасный отсвет раскаленной каталитической решетки.

— Привет, Марта.

Мужчина напротив нее вытаращился на меня. Я взял пустой стулот соседнего столика и присел между ними.

— И тебе привет, Кшиштоф Пшебижинский.

— Ты чокнулся, — с убежденностью сказал полицейский. —Марта, он чокнулся!

— Не знаю, — задумчиво сказала Марта, разглядывая меня. —Тебя, похоже, жизнь помяла за эти дни…

— Дни? — удивился я. — Ах да, и впрямь. Помяла.

Подошел официант.

— Prosze pana, chcialbym dostac porcje waszych firmowychflakow, salate jakas, czyzby miesna, Cesarz moze byc, — сказал я. — I Zubrowke,dwiescie gram.

Официант повторил заказ и удалился. Я насмешливо смотрел наКшиштофа.

— Твоего сообщника мы тоже поймаем, — пригрозил полицейский.Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Ага. Скажите, пан Кшиштоф, а если бы я был не из России —вы бы меня так же азартно ловили?

— Конечно, — возмутился Кшиштоф. — Это моя функция! Хотя,конечно, русских я не люблю.

— За что?

— А за все, что было!

— Странно, конечно, — сказал я. — У всей Европы друг сдругом постоянно все было, только пыль летела. А не любят только нас… Ладно,это не важно.

Официант принес водку и салат. Я опрокинул рюмку и сталесть.

— Что тогда важно? — напряженно спросил Кшиштоф.

— Что мне делать дальше. Что с вами делать, и вообще…

Кшиштоф не выдержал. Встал, зашел сзади, опустил руку мне наплечо, надавил, пригибая к столу.

Я ел салат. Кшиштоф пыхтел за спиной. Потом забросилсогнутую в локте руку на мою шею и попытался сжать.

— А вкусно, — сказал я. — Хотя напихали в «Цезарь»синтетической заправки, нет бы свежую сделать.

— Кшиштоф, не позорься, — тихо сказала Марта. — Ты что, невидишь? Он в функции.

Полицейский отпустил. Отступил на шаг. Неуверенно произнес:

— В какой еще функции… Он убийца, он свою функцию самразрушил…

— Не знаю, в какой, — сказала Марта. — Только я быпосоветовала его не трогать. А то он скатает тебя в футбольный мяч и закатитпод стол.

— Хорошая идея, — хмыкнул я. Накативший во время поединкаробота и не-ангела адреналин бурлил в крови. Даже функционал не свободен отфизиологии.

Кшиштоф вернулся на свое место.

— Я вообще-то не знаю, зачем к вам пришел, — сказал я. — Ну,то есть знаю… спасибо тебе, Марта.

— За что?

— За рассказ про ангела, который с криком падал с небес накамни. Ты меня спасла, спасибо тебе.

— Всегда запросто, — фыркнула Марта. Ее происходящее скореевеселило, чем пугало. — Так ты кто, Кирилл? Может, ты теперь новый куратор?

— Не-а, — ответил я и опрокинул еще одну рюмку. — Всегораздо смешнее. Мне надо что-то выбрать. И я нахожусь в процессе выбора… вотведь как сложилось. Марта… а если я стану куратором? Как на твой взгляд, хорошоэто?

— Мне кажется, это никакой роли не играет.

— Умница, — сказал я с радостью. — В том-то и дело. Неиграет никакой роли. Если есть кто-то главный, то его можно убрать. Свергнутьзлого тирана, занять его место… и самому стать тираном, злым, но иначе. Но чтоделать, если главного нет? Если ни от кого ничего не зависит? Если вся системасама себя поддерживает? Тогда ничего сделать нельзя… Допустим, я куратор…

— Ты не куратор! — раздраженно сказал полицейский. — Марта,ну какой из него куратор? Я согласен, с ним что-то странное, и не надо… спешитьс действиями. Я сегодня же пошлю отчет.

— Кому? — заинтересовался я.

— Куратору! Настоящему!

— Голубиной почтой в Шамбалу?

Лицо Кшиштофа налилось кровью, усы встопорщились.

— Письмом! Как всегда пишу! Только на этот раз не прочеловека, у которого наблюдается способность стать функционалом, не про ссоры исвары, а про… про тебя.

— И ты пишешь куратору?

Что-то прозвучало в моем тоне, заставившее его ответить,хотя приступ откровенности уже закончился.

— Откуда я знаю? Акушерам, куратору… еще кому-то. Самиразберутся. Мое дело маленькое — порядок на территории поддерживать.