Асы против асов. В борьбе за небесное господство. 1941–1945 - Олег Смыслов

«Охотник» обходил населенные пункты, нолетал в пределах видимости характерных линейных ориентиров, по которым проходят вероятные пути полетов советских самолетов.

Наиболее интенсивно немецкие «охотники» работали с 10 до 16 часов, поджидая в это время самолеты, возвращающиеся с боевых заданий или потерявшие ориентировку. Оживленнее они работали в облачные дни, скрываясь и маскируясь облачностью, тем самым увеличивая возможности внезапной атаки.

Тактика нападения на оторвавшийся от группы советский самолет (на дистанцию 300 м и больше, летящий на высоте не выше 800–1000 м) была рассчитана на скрытное сближение с целью на короткую дистанцию (до 50–100 м) и меткую стрельбу до полного поражения. Причем если советский самолет вдруг маневрировал, то «охотник», не вступая в бой, отходил в сторону на дистанцию до 700–800 м, но не бросал, а преследовал, следуя позади.

В солнечные дни «охотник» заходил со стороны солнца, прикрываясь складками местности. Свою жертву порою преследовал до самого аэродрома, стараясь атаковать в момент захода на посадку.

Полковник Ларюшкин пишет: «На все вооруженные самолеты «охотник» нападает мгновенно, но если наши самолеты укрываются бреющим полетом над населенными пунктами с огнем ЗА или сильным ружейно-пулеметным огнем, то «охотник» отходит в 5–6 км, вынуждая, рыскает для повторной атаки. Аэродромы истребительной авиации обходит в 5–6 км.

При преследовании нашими истребителями «охотник» уходит. При низкой облачности уходит в облака, где идет ломанным курсом 10–15 км, после выскакивает и часто возвращается обратно к начальной точке преследования, но уже с другой стороны, с целью атаковать наш оторвавшийся или увлеченный поиском фашиста самолет.

В ясные дни уходит бреющим полетом на высоте 5–10 м по складкам местности ломаным курсом на 10–15°. Уходит прямо на свою территорию к крупному населенному пункту под защиту ЗА...»

И что же дальше, подумаете вы? А то, что работа «охотника» контролировалась во всех случаях. Если ему удалось сбить самолет, то через 2–2,5 ч к месту падения самолета прилетали уже два самолета. То есть «охотник» приводил для контроля второй самолет и оба виражом на высоте 150–200 м просматривали место нападения.

Писатель и бывший летчик-истребитель Лев Вяткин однажды оказался в гостях на Большой Бронной у Александра Ивановича Покрышкина. Тогда он был еще генерал-полковником. Так вот. Трижды Герой Советского Союза удивил тогда Льва Михайловича тем, что, оказывается, знал о победах Эриха Хартмана (352), Отто Кителя (267), Герхарда Баркхорна (301), Гюнтера Ралля (275) и т.д. Л. М. Вяткин вспоминает: «Об этих асах он узнал из допросов сбитых немецких летчиков и даже как-то сказал при разборе полетов, что неплохо бы поучиться у противника умению вести меткий огонь из любого положения. Его давний недруг, старший по должности, полковник Исаев (в книге «Небо войны» он выведен под фамилией Краев) незамедлительно обвинил Покрышкина в «преклонении и страхе» перед люфтваффе...

— Я намеренно не стал замалчивать это и написал в книге, что меня из-за наветов этого Исаева и в должности понижали, и из партии исключали, чтобы молодые летчики не думали, что «золотые звезды» Героя в войне легко достаются...

Кроме того, Покрышкин по памяти назвал интересные цифры: десятка лучших немецких асов, в которую входили и вышеназванные, сбила 2588 самолетов союзной авиации, а если подсчитать у трехсот лучших, то наберется 45 тысяч. Из этого количества 24 тысячи «побежденных» были наши, большей частью летчики с очень малым налетом и малым опытом, что признавали и сами немцы.

Действительно, иногда у противника есть чему поучиться!

Александр Иванович подарил мне список побед Эриха Хартмана начиная с 19-го боевого вылета 5 ноября 1942 г., когда ему удалось сбить первый Ил-2 близ Армавира (до этого вылеты были безрезультатными).

С истинно немецкой пунктуальностью в перечне побед были указаны номер вылета, число, время и продолжительность воздушного боя, тип сбитого самолета и даже место на карте. (Список этот я храню до сих пор.) Увидев, что я очень внимательно его изучаю, он глухо сказал:

— Можешь не проверять. Уже проверяли — все верно. Немцы считать умели. Победа засчитывалась, если была подтверждена на кинопленке и по принципу «победитель — один». «Побед в группе» или «совместно сбитых», как это было у нас и ВВС США и Англии, у них не было. Самым результативным американским истребителем-асом был Р. Бонг (40 побед), лучший английский ас Д. Джонсон (38 побед)... Впереди из наших асы: Н. Гулаев (57 сбитых); Г. Речкалов (56); К. Евстигнеев (53); А. Ворожейкин (52); Д. 1линка (50)...

Далее А. И. Покрышкин рассказал, что засчитывали победу нашим летчикам, если сбитый самолет падал на нашей территории. Если он все же перетягивал через линию фронта и совершал там вынужденную посадку, то считалось, что противник «ушел»...

Когда по ленд-лизу через Мурманск стали поступать первые американские «аэрокобры», в их комплекты входили фотокинопулеметы и много кинопленки, включая пленку большой чувствительности для ночного фотографирования. Покрышкин приказал организовать походную фотолабораторию. Специального оборудования для проявки в условиях фронта не было, но смекалистый фотограф решил проблему просто: пленку с результатами воздушного боя наматывали на ножки венского стула и погружали в проявитель, налитый в большие алюминиевые бачки, взятые у повара в летной столовой. Входить в фотолабораторию разрешалось только командиру... Но истины ради следует сказать, что изъянов в авиационной «бухгалтерии» в войну было предостаточно...»

Выходит, что один из самых результативных советских асов А. И. Покрышкин еще с войны знал об «астрономических цифрах» своих противников. Знал и совершенно спокойно к этому относился, как их победитель! Зато другие, услышав впервые об этом в 1980-е, бросились считать на калькуляторе, делить на два и три и пытаются доказывать совершенно обратное до сих пор, не учитывая упрямых фактов.

Но скажите, зачем?

Чтобы доказать, что наши доблестные Военно-воздушные силы победили «потемкинские люфтваффе» Третьего рейха, слабаков, неучей, летчиков-дебилов, которые занимались только приписками. Наконец, врунов. Нет, дорогие товарищи и господа хорошие! Нет! Нет и нет!

Маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий не спал три ночи, когда впервые увидел список 34 немецких асов, из которых каждый имел на своем счету более 150 сбитых самолетов. Когда его в госпитале на Калининском навестил писатель, а в прошлом летчик-истребитель С. В. Грибанов, старик маршал не мог успокоиться.

— Но как же так? 352 сбитых! А еще 301... 275, — вздыхал он.

Кирилл Алексеевич Евстигнеев (53 плюс 3) считал, что Хартман сбивал в основном истребителей и по этому поводу отвергал предположения, что якобы немцы счет вели не по самолетам, а по моторам.

— Да что там! — говорил он Грибанову. — Если 352 даже вдвое сократить — 175 сбитых мало, что ли?

Настоящий воздушный боец всегда трезво оценивает своего противника, потому что для рыцаря неба очень дорого может обойтись пренебрежение к врагу.