Сибирская амазонка - Ирина Мельникова

— И Антоний рассвирепел?

— Хуже того, с ним случился эпилептический припадок.

Еле откачали его преосвященство. После он направил письмо в Священный Синод, который решил, что «злолаятельное письмо» Паисия — это уже дело политическое, и передал все следствие в Канцелярию тайных розыскных дел…

— Андрею Ивановичу Ушакову?

— Да, ее грозному шефу. Перед ним, как известно, трепетали вельможи и сановники всех мастей. Ушаков направил в Тобольск грозное предписание, чтобы допросили без всякого снисхождения всех замешанных в этом деле. Одновременно он сообщил, что независимо от исхода следствия старец Паисий вполне заслужил, чтобы его публично наказали кнутом, вырезали ему ноздри, а после сослали на вечную каторгу в Сибирь на казенные железоделательные заводы или свинцовые рудники. Канцелярия рекомендовала чрезвычайные меры для охраны Паисия, однако этот полезный совет опоздал.

— Паисий сбежал?

— Ты почему такой нетерпеливый? — справился Константин. — Удивляюсь, как тебя в полицию взяли.

Алексей молча пожал плечами. Константин усмехнулся и продолжал рассказывать…

— ..Поначалу Паисий пытался подкупить караульного ефрейтора, чтобы тот помог ему бежать. Ефрейтор согласился, но после, видно, испугался и сообщил об этом начальству.

Режим содержания старца ужесточился. Его поместили в казематы Тобольского кремля и приставили караульных, которые стерегли его одного и ни на шаг не отходили ни днем ни ночью. Всем остальным солдатам запрещалось приближаться к Паисию под страхом наказания кнутом. Но эти жесткие меры и несгибаемый характер старца невольно вызывали уважение у его караульных. И постепенно он сблизился с некоторыми из них. А вскоре санитар тюремного лазарета Евдоким Александров пошел на риск и передал письмо Паисия на волю. Оно попало в руки Романа Нападова, который пытался, но до поры до времени безуспешно, помочь ему.

Нападов был очень смелым и настойчивым человеком.

И настырным настолько, что умудрился встретиться с Иваном Столетовым, который томился в казематах Тобольского централа. Караульный солдат привел Ивана на встречу с Романом в один из тайных домов — приютов старообрядцев.

Визит из тюрьмы в частные дома был обычным делом для колодничьих нравов тех лет — заключенные кормились большей частью за счет милосердия обывателей. Регулярно под караулом их водили по домам, рынкам, даже кабакам. Пользоваться такими случаями для побега тюремные обычаи запрещали: это означало оставить других колодников без хлеба.

— И что ж, совсем не бегали? — удивился Алексей.

— Бегали, — ответил Константин, — но слухи расходятся очень быстро, и подобным нарушителям тюремного устава можно было только посочувствовать, если они попадали в острог вторично. Конечно, тайная встреча с Иваном Столетовым стоила Нападову огромных денег. Ему удалось уломать конвойных доставить Столетова на часок, чтобы покормить своего товарища и полечить его от болезни глаз…

…Конвойные ушли, поверив слову колодника, что он не сбежит. Иван и Роман остались одни. Надо сказать, что оба, конечно же, дорожили своим положением на Урале, которое стоило им немалых трудов и денежных средств, но все ж они пренебрегли этим и стали обсуждать, как перехитрить саму Канцелярию тайных розыскных дел и похитить старца Паисия. И хотя оба имели приличный опыт по устройству побегов, все же шли на огромный риск. Успех задуманного должен был ухудшить и без того отчаянное положение Ивана и стоить свободы Роману. Но Столетов, который уже выдал однажды Паисия под пыткой, всячески настаивал на том, что старцу следовало бежать. Видно, были какие-то особые дела, о которых не стоило знать Тайной канцелярии, и свою жизнь они считали менее ценной по сравнению с ними.

— Что за дела? — переспросил Алексей.

— Об этом можно только догадываться, — сказал угрюмо Константин и повертел в руках свою трубку. Закурить ее он не решался из опасения выдать их убежище запахом табачного дыма, нюх на который у ратников был особый. — Вероятно, те самые дела, что в конце концов завели их за Шихан.

— Ладно, давай все по порядку, — предложил Алексей.

— Освобождение Паисия готовилось очень тщательно.

Основное внимание уделялось устройству многократно дублированной цепочки тайников, где старец мог укрыться после побега. Обычные лесные убежища Нападов считал ненадежными, потому что по лесам вовсю рыскали военные команды в поисках беглых крестьян. Он предпочел дома верных людей в крупных селах и даже городах. В разные места Урала и Сибири ушли сотни и даже тысячи рублей. Но самыми надежными были те убежища, которые не стоили Роману ни рубля, — их хозяева знали, кого им предстояло прятать, и готовы были сделать все, чтобы жизнь старца оказалась вне опасности.

Подготовка побега заняла три месяца. Наконец все было готово. Заговорщики продумали несколько вариантов маршрута, на которых Паисия ждали сменные лошади. Первые сани стояли у самых стен Тобольского кремля. Но оставалось самое рискованное — подготовить все внутри этих стен. И тогда Роман Нападов проник в кремль, в тюрьму, чтобы все увидеть самому и просчитать детали освобождения старца. Ему удалось встретиться с Паисием и посвятить его в свои планы.

Затем он уехал по заводским делам подальше от Тобольска — на Алтай. Нападов знал, что сразу же после побега любой из подкупленных им солдат назовет под пыткой его имя.

В середине декабря, за час до полуночи, старца Паисия вели по тюремному двору в камеру. На этот раз с него «почему-то» сняли ножные кандалы и оставили только ручные. И караульный тоже был один вместо прежних трех. Они остановились возле кремлевской стены у Павлиньей башни. Там доныне сохранилась узкая бойница. Обычно она была забита ставнями, но их кто-то снял в ту ночь. После солдат-конвойный даже во время жесточайших пыток на дыбе так и не признался, что знал о побеге. Он так и умер, распяленный на виске, то есть на дыбе, но до конца настаивал на том, что отвернулся ненадолго «для мочения», а старец Паисий в это время исчез.

Паисию исполнилось недавно сорок лет, он был силен и ловок, потому что полная лишений и страданий жизнь изрядно закалила его. И здесь он, не задумываясь, в ручных кандалах, выбрался из бойницы и бросился вниз со стены. Скатился с заснеженного холма высотой этак футов в двести или чуть ниже, на вершине которого находился Тобольский кремль.

Внизу его ждал с крытыми санями тюменский казак, который тут же отвез Паисия к себе домой. Затем старца скрывал две недели в подполе своего дома в соседнем селе казачий атаман Федот Корнилов…

— Ну вот, — усмехнулся Алексей, — а мы еще удивлялись с Иваном, почему Шаньшин со староверами якшается.

Оказывается, эта ниточка издалека тянется…

— Ты правильно, Алеша, заметил, — вздохнул Константин. — Только теперь эти нитки настолько перепутались, в такой клубок свились… — Он махнул рукой. — Слушай дальше, а то не успею закончить…

…После того тюменский ямщик Меркурьев отвез старца в Тюмень и укрывал некоторое время в своем доме. Оттуда Паисия перевезли на Урал и прятали под самым носом Портищева, в Невьянске.