Девушка без недостатков - Наталия Левитина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиза прошмыгнула в палату.
– Привет, мама, – сказала она, пряча взгляд.
– Привет, дочурик! – бодро раздалось в ответ.
Алина Владимировна сидела у окна, переоборудовав подоконник в трельяжный столик. Количество тюбиков, карандашей, баночек, коробочек на нем ошарашивало. Но Алина Владимировна не торопилась обрушить на новое личико лавину косметических средств. Она мудро ограничилась легким прикосновением губной помады и слегка подкрасила ресницы.
– Вот и хорошо, – пробормотала она. – Швы, конечно… Да… Но что ж вы хотите? Швы – это мелочи. Уберем лазером. Зато овал лица! А какая гладкость кожи!
Да, все говорило о том, что через месяц, когда послеоперационные швы разгладятся, природная неотразимость Алины Владимировны удесятерится. И она с полным правом отнимет лет десять от своего биологического возраста, будто и не было их вовсе. Но даже сейчас, едва покинув больничную койку, Алина Владимировна, похудевшая, изменившаяся, сияла особым светом влюбленной и удовлетворенной женщины.
– Лизонька, ты принесла, что я просила? Ах да! Спасибо, доча. Помоги застегнуть. Ну как? Я тебе нравлюсь?
Алина Владимировна одернула платье и сунула ноги в туфли на шпильках.
– Классно, – выдавила Лиза.
– Да, классно, – согласилась Алина Владимировна. Она не замечала настроения дочери. – Ну, пойдем. Сергея не видела?
– Ждет под дверью, исходя слюной.
Преданное терпение Сергея Маратовича было вознаграждено. Дама его сердца появилась в дверях палаты – стройная, грациозная, слегка изувеченная и фантастически молодая.
– Как хорошо на свободе! Лиза, чья это машина?
– Марии. Она купила. Мама, мне надо…
– Как поживает Руслан?
– Продал офис и оставил меня без работы.
– Неужели?
– У него финансовые проблемы…
Сергей Маратович проводил девочек до автомобильной парковки и рысью поскакал обратно в здание больницы – вызвали на экстренную операцию. Алина Владимировна устроилась в «восьмерке», посетовала, что сиденье не так удобно, как в иномарке: «Тесновато, правда, Лиза?», на несколько минут припала к зеркалу заднего вида, изучая при безжалостном дневном свете свое отражение.
– Безумно хороша! – сделала вывод Алина Владимировна. – У Руслана финансовые проблемы? Фу, какая тоска. А он удовлетворился легендой, что я уехала в загородный пансионат восстанавливаться после аварии?
– Вполне. Мама, мне надо…
– Удивительно! Сначала был так заботлив, цветы каждый день… А затем проявил полное равнодушие к судьбе тещи. Ни разу не приехал!
– Куда?!
– В пансионат.
– Мама! Но тебя же не было в пансионате! Ты была здесь!
– Ну, все равно.
– Мама, мне надо с тобой…
– Да, Лиза, я тоже собиралась с тобой поговорить. Порасспрашивать тебя, доча. Последнее время мы мало общались, согласись?
– Мама! Последние недели ты настолько была занята этим бронзовым хирургом, что на разговоры со мной у тебя не находилось ни минуты.
– Ах, ты верно подметила, у Сергея отличный загар!
– А если и находилось, то ты говорила лишь об одном – опять о нем же!
– Что поделать, Лиза! Я влюблена. Согласись, он хорош.
– От Руслана ты тоже была без ума. А ранее был Валера. А до этого – Никита.
– Я легко увлекаюсь, ты знаешь.
– Да, знаю!
Лиза, очевидно, боялась приступить к волнующему вопросу и разогревалась, как боксер на ринге, давала раздражению набрать обороты, созреть, налиться лиловым соком.
– Я должна тебя спросить.
– О чем? – умиротворенно мурлыкнула Алина Владимировна. По ее лицу скользила беспричинная, легкая и слабая, как луч осеннего солнца, улыбка.
– О папе! – решительно выпалила Лиза. Ей понадобилось титаническое усилие, чтобы произнести эти слова.
– Ах, боже ты мой! Малышка, ну мы же договорились! Эта тема закрыта.
– Нет. Я не шучу. И надеюсь, теперь ты не будешь меня обманывать. Я услышу, наконец, правду.
Улыбка медленно сползла с лица маман. Она напряглась.
– Мама… – позвала Лиза. – Ты слышишь?
Алина Владимировна сосредоточенно рассматривала свои руки.
– Надо сделать маникюр, – сказала она.
– Мама!
– И что ты хочешь спросить?
– Когда мне было три года, папа ушел от нас, потому что ты ему изменила?
Алина Владимировна онемела. Панический ужас накрыл ее ледяной волной. Когда-нибудь этот вопрос неминуемо прозвучал бы. Но она всегда надеялась оттянуть развязку. Алина Владимировна лихорадочно прокручивала в мыслях варианты ответа и склонялась к мнению, что разоблачения не миновать. Уйти в глухую несознанку, или атаковать, или принять позу оскорбленной невинности – все было чревато грандиозной ссорой с дочерью, в том случае, если та уже знает правду. Алина Владимировна решила сдаться на милость победителя.
– Вот еще новости. Чего ты вдруг?
– Мама! Ответь на мой вопрос!
– Ах, Лиза, ты меня убиваешь!
– Мама! Отвечай! Это правда?
– Лиза, не говори со мной таким тоном!
– Правда?!
– Правда, – жалобным эхом отозвалась Алина Владимировна. Она растеклась по сиденью, как подтаявший пломбир, намекая, что близка к инфаркту. В глазах влюбчивой Лизиной мамаши сверкнули первые слезинки. – Ах, Лиза!
Алина Владимировна вытащила бумажный носовой платочек.
– «Ах, Лиза, ах, Лиза!» Ты всю жизнь меня обманывала!
– Нет, ну…
– Врала!
– Да, я обманула тебя, Лизочка. Но послушай!
– Это не он изменил нам, а ты изменила ему! Да?!
– Да. Нет! Лиза! Послушай! Останови автомобиль, иначе мы врежемся куда-нибудь!
Лиза взяла вправо, притормозила у обочины. Она ждала объяснений. В ее глазах тоже стояли слезы.
– Так получилось, – выдавила Алина Владимировна после нелегкой паузы.
– Что получилось?
– Так вышло.
– Я хочу знать правду!
– Ах, Ли… Елизавета! Я не поверю, что ты жаждешь подробностей!
– Нет, я хочу ясности.
– Хорошо, я все объясню… Когда твой папа… Когда Андрей воевал в Афганистане, я… я осталась совсем одна!
– Ты ему изменила с другим мужчиной.
– Лиза, не будь жестокой! Это так звучит… Изменила! Получи клеймо стервы, да? Пока доблестный муж выполняет интернациональный долг, жена тем временем веселится на полную катушку! Нет, Лиза, я не веселилась, не развлекалась! Ты не представляешь, как мне было страшно, тоскливо, безысходно в то время! Осталась одна с маленьким ребенком на руках, ни родственников, никого, денег ноль, ты постоянно болела, я не вылазила с больничных, на работе меня за это третировали – тунеядка! Я боялась за Андрея, что его убьют, покалечат, но и одновременно злилась на него! Ведь он бросил меня! Сам туда поехал! Сам вызвался, добровольно! Заявление написал! Повоевать захотелось!
