Коло Жизни. Бесперечь. Том второй - Елена Асеева

Для людей, не важно къметий или нет, были возведены недалеко от каменоломней широкие из кирпича-сырца жилища. Длинные, полупрохладные помещения, где люди могли ночевать, лечиться, отдыхать. Гипоцентавры хоть и не скрывали своего предвзятого отношения к людям, почасту демонстрируя сие при строительстве, относились к тем кто с ними работал с заботой. Оказывая необходимое лечение работного люда, как они их звали, и весьма успешно спасая не только здоровье, но и конечности пострадавших при проведение каменных работ. Император повелел Липоксай Ягы и иным темнокожим вождям снабжать своих соплеменников едой, одеждой, что вскоре приняло вид обязательства. И как раньше платили оброк в Дари вещуну на содержание касты жрецов, так ноне он вновь собирал ее, но только затем, чтобы обеспечивать всем необходимым строителей. Сами гипоцентавры не пользовались плодами оброка, не ели пищу землян, не одевали их одежи, словом обходились своими запасами. Они питались на сфероиде, там же и жили, лечились, ночевали, возвращаясь после дневной или ночной работы (ибо трудились безостановочно сутками) туда на буравчиках.

Прошло больше месяца в положенных сорок дней, как сфероид гипоцентавров приземлился на планете, а этот народ не только изменил уклад жизни пришлых, но и местных людей. Они изменили многие правила, и, высчитав новое обращение сохранившегося спутника, который на своем языке называли Иях, по орбите вокруг Земли, сократили длительность месяца до двадцати девяти с половиной дней, тем самым убавив количество дней в неделе. После разговора на ладье Переяр перестал быть войводой, потому как Китоврас посчитал именно его повинным в напряженности возникшей в Есиславе. Посему бывшего войводу отправили работать на каменоломни. Император уменьшил прислужников и у самого Липоксай Ягы, забрав от него не только Браниполка, Волега, но и Таислава, каковых Полкан поставил старшими на работах в каменоломнях. Теперь Липоксай Ягы сам проводил обряды в капище, куда его сопровождали Довол и Житоваб. Понеже кудесника и знахаря Китоврас оставил приглядывать за Еси, как единственных кому она позволяла себя осматривать. Правда и Житоваб, и Довол днесь слово держали перед лекарем Кентавром, считающим сие знания ущербными, а потому и терпящих их обок божества лишь по причине того, что более она никого к себе не подпускала.

Жизнь самой Есиславы, как и понятно, не изменилась. Ни одна служанка не была отозвана, питание доставлялось самое лучшее, и порой даже с самого сфероида.

В многоугольной комнате хурула Бога Дажбы нынче желтоватый пол был укутан смаглыми испарениями такими густыми, что утопленная в них нога, полностью скрывалась вплоть до щиколотки. В центральной части комнаты пол имел ровную поверхность, а далее плавно стыкуясь, переходил в степенно подымающиеся наклонные панели, в свой черед упертые в вертикально-отвесные стены, также живописно, и уже без каких-либо угловатых граней сочетающихся с куполом на котором висели только клоками бурлящие почти рыжие испарения. Зала была ярко освещена не только испарениями, но и поступающим голубоватым светом чрез стекловидную стену, словно посланную заглядывающей в ее глубины Землей, укрытой сверху кучевыми белыми полотнищами облаков.

Такими же пухлыми перьевыми густо меж собой перевитыми были три кресла стоявших полукругом в комнате и единожды повернутые в сторону стеклянной стены. Пройдя сквозь одну из стен, в помещение явился Господь Перший. Ноне он был предельно опрятен, его серебристое сакхи дотягиваясь до поверхности пола, скрывало стопы, обутые в плетеные черные сандалии, одновременно, утонувшие в мареве смаглых испарений, при ходьбе Господа колыхающихся тудыли… сюдыли. На голове старшего Димурга в навершие венца восседающая черная с золотым отливом змея с изумрудными очами, задумчиво оглядев комнату и широко раскрыв пасть, демонстративно зевнула. Еще миг и она свернулась по спирали да сомкнув пасть и глаза замерла, вероятно, будучи утомленной.

Два из кресел были заняты, в них сидели Небо и Седми. Старший Рас в голубом сакхи, одначе без венца, не просто восседал в клубистом желтом кресле, он старался в нем раствориться, вдавив свое тело в ту объемную облачность, иноредь перемешивающуюся с материей и кожей Бога отдельными ошметками. Седми вспять сидел, вроде как нависаючи, согнув спину и подперев голову дланью руки с воткнутым, в приподнявшуюся облокотницу кресла, локтем. Золотая рубаха и черные шаровары на Зиждителе были помятыми, венцом ныне служила лишь тонкая бечевка красного цвета, и в мочке левого уха, как он почасту делал при встрече с Димургами, мерцали капельки бледно-синих сапфиров украшающие ее по всему окоему. Проходя по лбу и затылку цепь– венец Бога удерживал от колыхания пшеничные, прямые, короткие волосы, хотя и они днесь лежали без положенной им ровности. Да и сам Седми смотрелся каким-то помятым, притушившим золотое сияние кожи, молочность которой отдавала легкой серостью, видимо, Бог был утомлен, посему и придерживал отяжелевшую голову. Однако стоило в залу войти Першему, как он значимо оживился в кресле и немедля поднялся на ноги, испрямив свой стан.

– Не торопись дорогой малецык, я сам подойду, – дюже скоро дыхнул Димург, и, вскинув вперед руку тем движением враз остановил поступь Раса.

Седми с нескрываемым теплом воззрился на подходящего к нему Першего, на миг его голубо-серые радужки очей с раскиданными по ним синими брызгами по рубежу словно остекленели. Приблизившись к Расу Перший торопко ухватил его за плечи, беспокойно заглянул в лицо, а засим обняв, крепко прижал к груди, нежно прикоснувшись губами к виску. Погодя старший Димург принялся полюбовно гладить Седми по спине, целовать в очи, в выпяченные ноздри вздернутого носа, тем стараясь придать сияния его посеревшей коже.

– Моя бесценность, почему такой утомленный?.. Так долго не прилетал? – наконец, озвучил свое беспокойство Перший.

Он отодвинул от себя Седми и сызнова оглядел его с головы до ног, ласково пройдясь перстами по щеке и тем пытаясь вызвать всплески золотого сияния, каковые хоть и последовали, одначе, были не сильными и не продолжительными.

– Небо, – так и не дождавшись ответа от Седми обратился Перший к брату, – что случилось, поколь меня не было? И поколь наша милая любезность находилась в Синем Око?

– Случилось, – отозвался негромко Небо и голос его слышимо затрепыхался, точно ожидая назиданий от старшего брата. – Неприятности в Синем Око. Нежданно появилась в центральной ее части заверть, сильного излучения, с малым угловым размером в единение со скачкообразным падением плотности. Седми предположил, что произошел мощный всплеск и выход из границ материи находящейся там чревоточины. Но чревоточина оказалась ни при чем, а произошедшее явилось обрывочным колебанием просочившимся из соседней Галактики. Чтобы остановить рост заверти малецык установил в ней ловушечную поверхность, поэтому и задержался в Синем Око.

– А почему ты, Небо, о том мне рассказал лишь сейчас? Почему не передал как положено, поколь я был у Родителя? – неспешно роняя слова вопросил Перший и заботливо усадив Седми в кресло, развернувшись направился к своему, что стояло как раз супротив, вмале в него опустившись.