Жребий вечности - Богдан Сушинский

А еще через несколько минут «Рюген» скрылся за каким-то необитаемым скалистым островком.

Сам же «Барбаросса» продолжал идти на север, стараясь поскорее приблизиться к спасительному мысу Капо-Бьянко. Когда появившиеся в небе два немецких истребителя приняли огонь на себя и распугали англичан, линкор уже еле держался на плаву. Его аварийные насосы работали, как захлебывающиеся легкие утопающего.

– Мы-то со своим золотом-серебром, командор, и на мели с пробоинами продержимся. Но если волны начнут омывать полотна великих мастеров, покоящиеся в трюмах «Рюгена», вместо одного из погибших полотен Гиммлер пришпилит к стенке своей виллы меня, – мрачно подводил итоги этой схватки оберштурмбаннфюрер фон Шмидт, при всей своей осторожности умудрившийся получить легкое осколочное ранение в предплечье. – И самое страшное, что он будет прав.

– Сейчас не время предаваться философствованиям. Лучше думайте, как поступим с грузом, господин оберштурмбаннфюрер. До Генуи мы теперь не дойдем – это уж точно. Оставлять его на корабле тоже опасно: если мы продержимся эту ночь на плаву, утром англичане нас добьют. Выгружать контейнеры на берег? Опасно. Насколько мне известно, в этом районе партизанят «деголлисты». Уж они-то обрадуются.

– Мы опять оказались в дерьме, – констатировал Шмидт. Однако командора ответ не удовлетворил. Он чувствовал свою ответственность за груз и требовал решения.

– С Берлином, а тем более – с «фольфшанце», где может находиться сейчас Гиммлер, нам не связаться, – напомнил он барону. – С фельдмаршалом, воюющим где-то в пустыне, – тем более.

Шмидт прошелся по слегка накрененной от перебора воды в отсеки палубе и, вцепившись в поручни, несколько минут напряженно вглядывался в видневшуюся вдалеке гряду подводных скал.

– На чем мы сможем доставить наши контейнеры туда, в промежутки между скал?

– Для баркаса они слишком тяжелы. Но море спокойное. Можем поставить их на плот, в основании которого будут два баркаса. Словом, я прикажу соорудить плот.

– Штурман обязан будет очень точно обозначить на карте места, в которых мы затопим контейнеры. А припрячем мы их в разных местах, сориентировавшись по скалам.

– Только не у подножия самих скал – слишком приметные ориентиры, – посоветовал командор. – К тому же к ним легко можно будет подступиться.

– Тоже верно. Подвели вы меня, командор. Линкор! Конвой! На что я полагался? Не корабли, а дерьмо!

– Ваши великосветские манеры, барон, общеизвестны, – сдержанно парировал командор, смачно сплевывая себе под ноги сгусток жевательного табака. – Следует ли демонстрировать их при каждом удобном случае?

Очередную радиограмму от своего американского агента Гимпеля, представавшего перед американской полицией в роли бизнесмена Джека Миллера, Скорцени читал уже в машине, которая увозила его на военный аэродром.

Сообщение оказалось тревожным: коллега Гимпеля агент Колпаг исчез! Его нет уже в течение недели. Гимпель не спешил сообщать об этом, рассчитывая, что коллега отыщется, но слежка, которую он установил за местом обитания Колпага, показала: тот действительно исчез и, скорее всего, оказался в руках сотрудников Федерального бюро расследований. Косвенно это подтверждается тем, что за местом предыдущего обитания Гимпеля теперь тоже установлена слежка.

Как сообщал Гимпель, сейчас он живет по запасному паспорту, выданному на имя, которое Колпагу неизвестно, в номере 1559 нью-йоркского отеля «Пенсильвания», в самом центре делового Нью-Йорка, где мало кому придет в голову искать его.

В подробностях этого сообщения нетрудно было уловить попытку агента Гимпеля доказать, что он не раскрыт и не работает под колпаком ФБР. Гимпель прекрасно понимал, что Скорцени сразу же пустит по его следу своего проверенного агента, и тот очень быстро все выяснит.

«Это провал! – понял Скорцени. – Да, Колпаг не знает нового имени своего коллеги, зато дал подробное описание его внешности и привычек, а главное, теперь американцам известна цель операции. И должно произойти чудо, чтобы при таких обстоятельствах в нужное время Гимпелю удалось установить радионаводящую аппаратуру в здании Эмпайр Стейт Билдинг!»

Самое поразительное, что эта радиограмма поступила как раз в тот день, на который Ракетный Барон Вернер фон Браун назначил пробный, испытательный пуск близнеца их «американской» ракеты, только без боевого заряда.

– Колпаг, черт бы его побрал! Этого следовало ожидать!..

– Простите, что вы сказали? – не понял водитель.

– Вас это не касается! – буквально взревел Скорцени. – Вы ничего этого не слышали и слышать не могли!

– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер!

Скорцени вспомнил и прокрутил в памяти весь свой воспитательный разговор с Колпагом после того, как инструктор сообщил о его неблагонадежности. Понятное дело, что Колпага сразу же следовало «изъять» из операции, как это обычно принято. Однако Скорцени отступил от правила. Ему вдруг показалось, что психологического натиска, оказанного на агента, вполне достаточно, чтобы в дальнейшем не сомневаться в его благонадежности. Он даже подумывал над тем, не «укрепить» ли ему подобным же образом и другого агента, Гимпеля. Но Гимпель оказался на высоте, а вот Колпаг[58]…

Теперь Скорцени не исключал, что Колпаг сам сдался агентам ФБР и сейчас активно сотрудничает с ними. Или же его схватили, но на первом же допросе он раскололся. Конечно же, раскололся! Проверочные учебные допросы, которые проводились во «Фридентальской диверсионной школе», показали, что морально и психологически этот агент крайне неустойчив. Да это проглядывалось и во время воспитательной беседы. Но слишком уж он подходил для этой операции по своим анкетным данным, заполучить другого такого агента было трудно, а главное, для этого не оставалось времени.

Самолет уже подлетал к посадочной полосе Пенемюнде, а Скорцени все решал для себя: сообщать Брауну о провале агента или не сообщать? Дело в том, что, страхуясь от возможной неудачи, Ракетный Барон взял со Скорцени слово: в случае провала хотя бы одного из агентов тот немедленно должен сообщить об этом. Браун хотел исключить из цепи причин эту, одну из главных, связанную с радионаведением на цель.

Но к тому моменту, когда легкий генеральский самолетик коснулся колесами бетонной полосы, оберштурмбаннфюрер уже утвердился в мысли, что он не станет посвящать Брауна в проблемы своих американских агентов. Во-первых, Ракетный Барон слишком впечатлительный, а во-вторых, теперь уже – Скорцени решил позаботиться об этом – американцы узнают о намерении атаковать их высотное здание только тогда, когда предпринимать что-либо будет поздно. Или же будет избрана иная цель. А для того чтобы радиомаяк сработал, нужно, чтобы он был установлен всего за десять минут до подлета ракеты.