Это по-настоящему - Эрин Уатт

– Хорошо, – отвечает Ок. Он наклоняет голову ближе к моей ноге, и его мягкие волосы щекочут мне кожу. Я протягиваю руку и немного приглаживаю их, чтоб не лезли ему в глаза. – А у тебя?

Она пожимает плечами:

– Ну, ты же знаешь. Я уже старая, так что мне достаются одни объедки, но есть пара интересных проектов.

– Жаль, – говорю я.

– А что за проекты? – Оку явно интересно.

– Парочка мелких второстепенных ролей в новых фильмах. Кроме того, взяла роль в новом триллере Вайзенберга. Остальное – в основном мелодрамы, буду играть возрастных героинь. – Она смущенно разглядывает свои руки. – Я безнадежна, дорогой, ты сам знаешь.

– Они должны сказать спасибо, что ты с ними сотрудничаешь, – резко отвечает Ок. Оба смотрят вниз, боясь взглянуть друг на друга.

– О, не стоит. Но хватит обо мне. Над чем ты сам сейчас работаешь?

Ок молча рисует пальцем круги на каменной брусчатке. Заметив, что Катрина расстроена его молчанием, я выпаливаю:

– Он пишет новую музыку.

– Правда? Это так здорово!

Ок откашливается:

– Да, работаю над новым звучанием, но не знаю пока, что из этого получится. Может, будет уныло.

– Не будет. Это очень круто. У меня, например, мурашки по коже, – заявляю я.

Он поворачивает голову и смотрит на меня:

– Ты раньше так не говорила.

– Череп побольше тебе точно не нужен. Твое эго скоро захватит всю страну отсюда до южного побережья. – Я слегка сжимаю его плечо, давая понять, что это шутка, и обращаюсь к Катрине: – Музыка, которую он сейчас делает, великолепна. В ней очень много самого Окли и мало всего остального.

– Это действительно звучит прекрасно. Хотя мне просто не верится, что Ок позволяет тебе слушать то, что пишет, прямо в процессе. Он раньше никому не позволял. А что Джим думает?

– Я еще ему не показывал, – признается Ок и трется щекой о мою ладонь.

От глаз Катрины, так похожих на его собственные, не укроется ничего.

– В любом случае, думаю, получится замечательно.

– Вы с папой были против того, чтобы я подписывал контракт, – тихо говорит Ок.

– Ох, милый. Папа просто беспокоился, что тобой будут пользоваться все подряд, учитывая твой юный возраст. Ведь так много людей, которые ищут в тебе лишь выгоду.

– Ты прекрасно знаешь, что папа был против не поэтому. – В его голосе звучит горечь.

Она кусает губу:

– Мы лишь хотели сделать лучше для тебя.

– Да ну? Вы оба перестали со мной разговаривать после этого! – Теперь он поднимает взгляд на Катрину, и я вижу в нем обвинение.

– Ты решил выйти из-под опеки! – кричит она. – Что нам оставалось думать? Только то, что ты больше не считаешь нас родителями!

– Нет, я просто хотел сам принимать решения относительно своей жизни и карьеры.

Сперва Катрина открывает рот, чтобы возразить, но желание воссоединиться с сыном берет верх над попыткой доказать свою правоту, и она замолкает.

– Значит, мы все сделали неправильно. Думаю, никто из нас до конца не понимал, что случилось, когда наш маленький мальчик вдруг стал Окли Фордом – мужчиной, который в шестнадцать лет уже способен сам решать свою судьбу, несмотря на юный возраст. Мы очень любим тебя. Мне тебя не хватает, Ок. Мы не могли бы видеться чаще? Ну, хоть немного?

Ее просьба так трогательна, что у меня все внутри сжимается. Я бы все отдала за еще один день с мамой и папой. Ок поворачивается и смотрит на меня, и я знаю, что он видит мою зависть и печаль. Он протягивает руку и сжимает мою ладонь, и такое чувство, что отвечает он не Катрине:

– Хорошо. Я понимаю, что это для тебя важно.

32

ОНА

Приходи на вечеринку, родители Джастина в отъезде

Я показываю Окли телефон. Он стоит, опираясь на кухонный островок, и ест шоколадный торт, который оказался в большой белой коробке, принесенной Катриной. Она уехала примерно полчаса назад, Окли с тех пор так тут и болтается и, похоже, никуда не торопится.

– Отличная идея. Пошли?

– Даже не знаю. А тебе не надо предупреждать Тая или Большого Ди?

Он хмуро смотрит на меня, но я не сдаюсь:

– Что, если они на тебя рассердятся?

– Это те ребята, которые приходили на выступление Мейверика?

– Ну да.

– Они были ничего.

Он явно хочет пойти, так что я пишу Кики:

Я с Оком. Как думаешь, сильно у всех снесет крышу?

ОМГ. Серьезно? У меня уже снесло. Он один или с кем-то?

Со мной, дурочка.

Ха-ха

Если мы придем, все должны вести себя как обычно. Не надо просить его выступать. Или пытаться залезть к нему в штаны. И вообще разводить шум.

То есть обращаться с ним как с обычным человеком?

Именно.

Но это же Окли Форд, Ви! Ты просишь о невозможном!

Тогда мы не придем.

– Нет, давай все равно пойдем, – говорит Ок, заглядывая мне через плечо.

– Разве понятие «частная жизнь» ничего для тебя не значит?

Он моет тарелку.

– Значит. То, чем мы с тобой занимаемся, – это наше личное дело.

Я закатываю глаза:

– Я не это имела в виду.

– Знаю, – он целует меня в макушку. – Но слова «частная жизнь» значат для меня именно это. Пойдем.

– Но она не согласилась на мои условия! – возмущаюсь я.

– Да ладно, мы же просто идем на вечеринку, а не договариваемся об обмене пленными.

– Ладно.

Я кричу сестре, сидящей за столом в другом конце кухни:

– Пейсли, мы пойдем к Джастину. Его родители уехали, и они устроили вечеринку.

Тай встает, но Ок делает жест:

– Не надо, Тай. Мы просто идем в гости.

Тот все равно выглядит обеспокоенным:

– Ну не знаю, дружище. Джим бы не одобрил.

– Ничего страшного, – успокаивающе говорит Пейсли. – Друзья Вонн хорошие ребята. Выпьют, конечно, но за руль никто садиться не будет, да и народу будет немного. Человек двадцать максимум.

Удивительно, но Пейсли совершенно спокойно отнеслась к тому, что мы с Оком по-настоящему встречаемся.

Тай садится обратно в кресло. Ему явно не хочется никуда от нее уходить. Мы с Оком обмениваемся понимающими ухмылками, а потом я беру ключи от машины.