По следам Штирлица и Мюллера - Валерий Шамбаров

В СССР на руководителей Чеховой обрушились гонения, и связь с ней оборвалась. Она продолжала жизнь кинозвезды, после войны снялась в 22 фильмах, в Мюнхене основала фирму «Косметика Ольги Чеховой» с филиалами в Берлине и Милане. Но и американские, британские, западногерманские спецслужбы силились уличить Чехову в шпионаже. Тот факт, что советская эмигрантка, входившая в окружение Гитлера, была отпущена органами госбезопасности, не попала под репрессии или в лагеря, был весьма красноречивым. Отслеживали ее долго, разными путями подкатывались, приглашали к сотрудничеству, силились выудить хотя бы косвенное признание, но никаких доказательств получить не смогли.

Тогда западные спецслужбы нанесли ей удар другим способом. Стали появляться сенсационные публикации о ее работе на советскую разведку в годы войны — с самыми фантастическими эпизодами и подробностями. Читателям предлагалось догадываться, что она и сейчас агент КГБ. Об этом пошли слухи, от Чеховой отворачивались ее поклонники и друзья, ей устраивались обструкции, ее не приглашали на различные приемы и другие мероприятия. Она делала вид, что не обращает на это внимания. В 1973 г. опубликовала свои воспоминания «Мои часы идут иначе». Ни в мемуарах, ни в дневниках она ни словом не обмолвилась о своей работе на русских, а от вопросов своих близких, журналистов и любопытных приятелей отмахивалась — нет, все это выдумки. Величайшая актриса Третьего рейха и выдающаяся советская разведчица умерла в Мюнхене в 1980 г.

Оставшиеся в живых члены этой сети Леопольд Треппер («Жильбер»), Анатолий Гуревич (Сукулов, «Кент») и Йозеф Венцель попали в СССР под следствие о сотрудничестве с врагом. Причем Треппер оговорил «Кента», выставил предателем. В результате Гуревич получил 20 лет лагерей, а Треппер и Венцель по 15 — без суда, по приговору «особого совещания». Вместе с ними были осуждены сотрудники зондеркоманды «Роте капелле» Хайнц Паннвиц, Эмме Кемпа и Густав Слука.

Впрочем, судя по воспоминаниям Треппера, отбывать срок им (как и Радо) довелось в льготных условиях, в «генеральской тюрьме» для высокопоставленных заключенных. Их не посылали на работы, хорошо кормили (он описывал даже, как его сокамерники, дабы скоротать время, играли в домино, сделанное из остатков хлеба). Все они пережили лагерные годы относительно благополучно. А сразу после смерти Сталина попали под начавшиеся амнистии. Треппера и Венцеля выпустили в 1954 г., Гуревича в 1955. Иностранцы уехали на родину, Венцель — в Чехословакию, Треппер — в Польшу.

В Варшаве бывший руководитель «Красной капеллы» стал директором Еврейского культурно-общественного объединения и издательства «Идиш Бух». Но в 1967 г. лидер польской компартии Гомулка объявил польских евреев «пятой колонной израильского сионизма», их организации были закрыты. Треппер решил уехать в Израиль. Его долго не выпускали, на Западе были даже созданы «Комитеты Треппера», поднимали протесты в его защиту. Наконец, польские власти предпочли согласиться, но так, чтобы и самим «сохранить лицо». В 1973 г. Трепперу разрешили выехать в Лондон, якобы на лечение, и назад он уже не вернулся.

В 1975 г. он издал в Париже свои воспомннания «Большая игра», быстро переведенные на немецкий, голландский, шведский, датский, английский, русский, итальянский, иврит и еще целый ряд языков. Невзирая на все перенесенные неприятности, Треппер остался ортодоксальным коммунистом, отстаивая непогрешимость «линии партии». Но в книге он постарался доказать и собственную непогрешимость, оклеветав в предательстве своих товарищей Ефремова, Макарова и полив грязью Гуревича-Сукулова-«Кента». Жизнь «Большого шефа» завершилась в 1982 г. в Израиле.

А «Маленький шеф», Анатолий Маркович Гуревич, поселился в Ленинграде. Началась хрущевская «оттепель», реабилитировали «врагов народа», и Гуревич тоже подал прошение о пересмотре своего дела. Однако он лишь навредил себе. Где-то в органах юстиции обратили внимание, что он «недосидел». В 1958 г. его снова арестовали и отправили в мордовские лагеря. Но все-таки что-то стали пересматривать, срок заключения снизили с 20 до 15 лет и в 1960 г. освободили условно-досрочно. Ему сообщили, что жена и сын, оставшиеся за границей, погибли при бомбежке, и он второй раз женился. Жил скромно, заработков кое-как хватало на пропитание.

Однако в 1990 г. его разыскал сын Мишель, поселившийся к этому времени в Испании. Выяснилось, что у Гуревича уже есть внук. А в августе 1991 г. Гуревича полностью реабилирировали. В постановлении о реабилитации, подписанном главным военным прокурором генерал-лейтенантом Катусевым, его линия поведения после провала признавалась правильной. Документы гестапо подтверждали: он не выдал ни единого человека и всячески препятствовал врагу в раскрытии советской агентуры. Ему восстановили стаж военной службы, включив и годы пребывания в лагерях. Гуревич прожил 95 лет. В 2003 г. он дал интервью газете «Известия» «Меня допрашивал Мюллер», написал воспоминания. Даже название взял в пику «Большой игре» Треппера — «Разведка — это не игра. Мемуары советского резидента Кента». Наград он не получил. Широкой известности не удостоился. Но неофициально историки и специалисты включили его в число выдающихся советских разведчиков. Он ушел из жизни в 2009 г. со спокойной совестью, сознанием честно выполненного долга.

Хайнц Паннвиц, его секретарша Эмме Кемпа и помощник Густав Слука обрели свободу в 1955 г. В СССР приехал канцлер ФРГ Аденауэр, и Хрущев сделал жест «доброй воли», отпустил всех пленных, «задержавшихся» в нашей стране на стройках по восстановлению разрушенных ими городов. Но Паннвиц за вынужденное пребывание в России остался совершенно не в обиде. Ведь в Германии и других странах в первые годы после войны попало под расправы немало гестаповцев. Паннвица легко могли выдать французам или, хуже того, чехам. За участие в операциях после убийства Гейдриха чехи охотно повесили бы его точно так же, как капитана Ростока, командовавшего акцией в Лидице. Русские за сотрудничество спасли ему жизнь.

А по сути, его и других участников операции «Медведь» всего лишь спрятали на время. Они много сделали для Советского Союза. Но ведь был и очень опасный фактор. Хотя западные державы укрывали многих нацистских преступников, однако связь советской разведки с Мюллером неизбежно вызвала бы грандиозный шум на международном уровне. Свидетелей изолировали, пока военные дела не стали порастать травой, уходить в прошлое.

Паннвиц вернулся в Западную Германию, устроился на приличную должность в одном из банков Штутгарта, жил мирно и счастливо. В 1964 г. его разыскал французский писатель Жиль Перро, работавший над книгой о «Красной капелле». Отставной гауптштурмфюрер согласился дать интервью, но на вопросы отвечал уклончиво. Когда Перро поинтересовался, почему он в 1945 г. добровольно отправился в Россию, Паннвиц сказал: «Возможно, я решился на это, так как чувствовал, что могу еще один, последний раз послужить Германии. Точно так же возможно, что я отправился туда потому, что на протяжении длительного времени достаточно искренне имел с ними контакт. На мой взгляд, лучше оставить эту проблему открытой…» В ходе разговора Паннвиц сделал одно довольно прозрачное признание: «Я никогда не руководил спектаклем. Прямой и открытый контакт с русскими был установлен не по моей инициативе. Что я мог значить, когда все уже было сказано и сделано? Только поддерживать связь между Москвой и группой людей в Берлине. Я никогда не включился бы в это дело, если бы не имел поддержки и защиты».