Оправа для бездны - Сергей Малицкий

– О милости прошу тебя, тан.

Сталью глаза тана подернулись, губы в узкую щель превратились, но потянулся Тир из рук Лека к матери, загукал, залопотал.

– Чего хочешь? – обронил тан.

– Руку поцеловать твою, тан, – на колени опустилась Айра. – Вырастет внук твой, а ну как мне и рассказать нечего ему будет?

– Ты посмотри сначала, тан, – прошипел у его плеча Кирас. – Может быть, у нее язык раздвоен?

– Вот! – пьяно покачнувшись, вытянула язык Айра.

– На, – расплылся в улыбке тан и протянул ей толстую волосатую руку. Как к роднику, припала она к ней, поймала губами предплечье, щекой приникла и всосалась в старческую плоть, языком ее облизала, губами сняла столько, сколько могла, пока губы не защипало и язык не обожгло.

– Хватит, – рявкнул тан и хихикнул, обернувшись к Кирасу. – А ведь не просто так ее Лек выбрал. Одолжишь, сын, девку? Уж больно нежна!

Обратно Тира вез на руках Лега: Айра едва сидела в седле. Зия и Ноя посматривали на нее с презрением, Зеес оглядывался с плохо скрываемым испугом. Город погружался во тьму, факелы у входов в особняки уныло коптили невидимое небо, не рассеивая, а сгущая тьму.

– Что бывает с танами, которые пьют из чаши на Большом Ковре? – пьяно спрашивала Зию колдунья.

– Утром они просыпаются с головной болью, – зло отвечала хеннка. – Изредка некоторые, что слабее, теряют рассудок. Есть поверье, что всякий, кто затевает что-то против хеннов или готов предать, умирает в первую же ночь.

– То есть, если я умру…

– Не умрешь, – отрезала Зия. – А умрешь – никто не заплачет. Не танка ты!

– А кто же я? – сделала недоумевающее лицо Айра.

– Девка приблудная, – сплюнула Зия и повернула коня к воротам мрачного здания.

Айра с трудом сползла с лошади, но Лега сына ей не отдал и отнес Тира наверх сам. Айра вслед за ним по ступеням почти ползла. Очень бы удивился воин, если бы увидел, как хмель слетел с колдуньи, едва закрылась за ним дверь. Она тут же метнулась к спящему сыну, долгие мгновения гладила его лицо, прислушивалась к дыханию, затем начала собираться. Застегнула перевязь, вставив в нее оба меча – прямой гиввский и кривой, подарок Чаи. Повесила на пояс нож, набросила на плечи мешок с запасом еды на пару дней, выудила из-под ложа черный осколок и сунула его в сапог. Затем подхватила одеяло и завязала его концы узлом, чтобы нести Тира. Поймала пальцами конец стягивающих горло нитей и рванула их в стороны. Словно пакля вывалилась у нее из ушей. Струна, стягивающая руки и ноги ее, лопнула. Молния ударила в голову и загрохотала, изгибая в напряжении кости. Упала Айра на колени, хрипя и отплевываясь кровью. Затем поднялась, размазала кровь по лицу и рукам, натянула стеганый рваный халат и села ждать. Сила к ней вернулась. Окатила валом до ночного неба, но не сбила с ног, а покорно замерла возле них.

Ждать пришлось недолго. В стороне замка замелькали факелы, раздались крики и зазвенело оружие. Во дворе что-то закричал Зеес, ворота распахнулись, и сотня выкатила на улицу.

– Десяток воинов остались в здании, – прошептала Айра, стоя возле узкого окна, и сама же добавила: – А также Зия, Ноя, Айдара, Зерта и Чая. Пожелаю им крепкого сна.

Тир заворочался на ложе и засопел, сжимая маленькие кулачки.

– Не спеши, – прошептала Айра, оглянувшись. – Подожди, мой мальчик. Уже скоро.

Она сплетала сонное заклинание ровно до того мгновения, пока по улице мимо особняка не пошли первые мертвые. Порубленные мечами и пронзенные копьями, на северо-восток из Дуисса потянулись первые, кто не сумел пережить эту ночь. Значит, и Айре пришло время прощаться с Дуиссом, власть над которым захватывал Лек. Старый тан, Кирас и братья Лека неминуемо должны были стать юрргимами и погибнуть.

«Прощай», – прошептала Айра ночному городу, в очередной раз обливающемуся кровью.

– Прощайте, – прошептала Айра провалившимся в глубокий сон сторожам. – Прощай, – бросила последний взгляд в сторону крепости и удивилась сама себе, словно вместе с последней шаманской плетью выдернула из себя и незаживающую боль. Даже обиды не осталось в сердце.

Сонный Тир приник к матери, толстый халат запахнулся поверх его спины, превратив Айру в нелепого толстяка, вымазанного в крови. Тяжелая воротина заунывно заскрипела за ее спиной, и колдунья влилась в ряды бредущих на северо-восток мертвецов. Туда же, куда призывал неизвестный чужой голос сердце ее маленького сына.

…И когда они пришли туда, откуда слышался зов, то увидели, что зовущего их нет. И увидели источник, который не исторгает наружу, а всасывает в себя, и поняли, что будет он сосать, пока не лопнет сокрытый под ним сосуд или не пересохнет земля, окружающая его…

Хроники рода Дари, записанные Мариком, сыном Лиди

Непривычно было Марику в ладье плыть. И в лодке-то сидеть не приходилось: к чему были лодки на Мглянке, которая и полсотни локтей не достигала в самом широком месте, а уж в ладье днище сапогами топтать – вовсе чудным делом показалось. Хорошо, хоть плавать еще в отрочестве научился, омуты мглянские на спор переныривал, а то вовсе бы покой потерял, прочувствовав, что не один десяток локтей зеленоватой глубины под килем. Деревяшка под ногами, а под ней пропасть непроглядная. Впрочем, в первый же день привык Марик к реке, да и как было не привыкнуть – ведь ладили репты с рекой: каждый поворот ее знали, каждую мель именем окликали. Да и река ладью несла течением бережно и не спорила с веселыми потешками, которыми нетерпеливые репты каждый взмах весел отмечали, каждое хлопанье паруса значили. В первый же день привык к реке и ладье Марик, а на второй – заскучал, хотя от берегов, лесами непроходимыми заросших, глаз не оторвать было. Но уж больно томиться молодое тело в бездействии не хотело, а мечом или глевией на корме размахивать – ни теснота, ни взгляды рептские прищуренные не позволяли, хоть и рассматривали они большей частью тот морок, что Кессаа на Насьту накинула. Видно, не одному Вегу стройная дучка на глаз легла.

Заскучал Марик, но Смакл быстро разглядел, что неймется безусому баль, – сначала рявкнул пару раз, чтобы тот ладью не раскачивал, от борта к борту мечась, а потом схитрил, хотя уж никак хитрость к простодушной, хоть и внушительной, рептской физиономии не подходила. Сказал, что ни один баль больше полудня на веслах не выдержит. Один из рептов тут же побрел на нос палить в крохотной жаровне уголь для скорого перекуса, а на свободное место плюхнулся разгневанный Марик. И вправду, не сразу он ритм поймал, не сразу понял, как одним вдохом и одним выдохом с прочими гребцами дышать, но уж как поймал – даже Смакл крякнул ввечеру, глядя на вздувающиеся крепкими мускулами плечи юнца.

– Прямо скажу, удивил ты меня, парень. Только одно в голову приходит: что с отрочества тебя заставляли валить лес или руду в Сеторских горах колупать, но кормили при этом, как тана какого-нибудь!