Босфорская война - Владимир Королев

Порой дело доходило до полного отсутствия в проливе и Касымпаше снаряженных и готовых к бою галер, и тогда в случае казачьего нападения приходилось спешно мобилизовывать подвернувшиеся под руку мелкие гражданские суда и лодки, которые, даже имея очень большую численность, совершенно не могли противостоять вторгшимся казакам — как отмечалось, им вообще осмеливались давать отпор даже не все корабли военного флота, а только самые сильные.

Османское военно-морское командование пыталось применять различные способы защиты Босфора, не останавливавшие, впрочем, казаков: выносило охрану его устья на дальние подступы (в частности, держало отряд кораблей в Мидье), старалось перехватить и разгромить казачьи флотилии еще в Черном море, использовало цепи для перекрытия водного пространства и др.

В угрожающие моменты к поселениям Босфора подтягивались войска, которых, однако, также недоставало из-за военных действий Турции против ее неприятелей и мятежников в разных концах империи. В некоторых из этих поселений учреждались постоянные гарнизоны и устанавливались орудия. Согласно Эвлии Челеби, в Еникёе по указанию султана после казачьего нападения была размещена рота янычар. Русский пленник сообщал, что в Бешикташе у переправы «всем воиньским людем… у моря… есть… колька пушак».

К охране Босфора привлекалось местное население. Жители Юруса при появлении опасности с Черного моря зажигали на замке огни, предупреждавшие, очевидно, гарнизоны Румелихисары и Анадолухисары, но делать это, как замечал Эвлия, позволялось только днем, чтобы суда, находившиеся в море, не могли принять ночной огонь Юруса за огонь маяка Анадолуфенери и направиться прямо на скалы. Уже шла речь о неудачной попытке жителей Тарабьи воспротивиться нападению казаков.

Мы цитировали английские посольские известия 1624 г. о холодной встрече, которая ожидала капудан-пашу, в частности за то, что он имел мало сведений о казаках, пришедших на Босфор. Это была еще одна беда османского командования: оказывалось совершенно невозможно узнать, куда и когда ударят казаки, придут ли они в данную кампанию в Прибосфорский район, к устью пролива или в самый пролив, и если придут, то когда именно и в каких силах.

Турецкая разведка здесь была бессильна, и приходилось делать выводы, зачастую ошибочные, основываясь на общих наблюдениях и известиях о выходах казачьих флотилий из Днепра и Дона, на сообщениях о нападениях казаков на различные города и селения. Но панические слухи, многократно преувеличивавшие силы казачьих флотилий и отрядов или даже «изобретавшие» казаков, когда их совсем не было на море, и медленное прохождение донесений из далеких концов Азово-Черноморья мешали верному и точному анализу стекавшейся в Стамбул информации.

В этих условиях приходилось усиливать бдительность в крепостях и поселениях Босфора, что не всегда удавалось из-за падения дисциплины в армии. Стража босфорских гарнизонов обязана была нести охрану днем и ночью, при угрозе нападения усиливались караулы, к действиям которых иногда из-за нехватки сил привлекались даже иностранцы, проживавшие в Стамбуле.

Хотя на Босфоре нет точки, с которой просматривался бы весь пролив, тем не менее с отдельных возвышенных мест можно было наблюдать за его обширными участками. По свидетельству одного из морских офицеров, с горы Бугурлу близ Ускюдара Босфор просматривается до Румелихисары, а далее воды пролива видны в двух-трех местах и кажутся озерами. С горы Малтепеси открывается чрезвычайно обширная панорама: просматривается значительная часть Босфора, видны Черное море за 30 миль от берега, почти половина Мраморного моря и весь Измитский залив. Русский путешественник утверждает, что с самой высокой точки скутарийских холмов пролив виден «почти до последнего заворота к Черному морю», вплоть до Тарабьи и Бююкдере.

Однако служба наблюдения на возвышенностях либо не была поставлена, либо мало что давала при общей неподготовленности к обороне, неповоротливости вооруженных сил и остром недостатке необходимых сил и средств. Сказанное относится и к наблюдениям с маяков Румелифенери и Анадолуфенери и со сторожевых вышек, которые упоминал Иов.

В правящих кругах Османской империи понимали, что радикальным средством прекращения казачьих набегов, на Босфор было бы уничтожение казачества или его флота, или полная изоляция казачьих сообществ, или по крайней мере закрытие казакам выходов в море. Все это Турция пыталась сделать и собственными силами, и привлекая силы Крымского ханства и других вассалов, и оказывая сильное давление на Польшу и Россию, но безрезультатно.

Основой казачьей тактики в XVII в. являлись внезапное нападение мощным, энергичным ударом и быстрота действий[287]. При этом нападение оказывалось неожиданным лишь для противника. «Внезапное нападение, — пишет С.Ф. Номикосов, — только по наружности казалось таковым; в действительности оно было плодом глубоких и серьезных размышлений, основанных на точных сведениях о положении противника». Не подлежит сомнению, что набеги казаков на Босфор и Прибосфорский район отнюдь не являлись стихийными, неорганизованными, сумбурными налетами, но, напротив, тщательно продумывались казачьим командованием, которое учитывало текущие обстоятельства, собственные и неприятельские силы, условия местности и состояние моря[288].

Тактика действий во многом зависела от состава нападавших флотилий, которые бывали разными — от нескольких судов до многих десятков. В первом случае казаки поочередно обрушивались единым отрядом на селения, во втором случае делились на группы и нападали на несколько населенных пунктов сразу и таким образом создавали широкий фронт разгрома, охватывавший значительную часть побережья.

Под угрозой казачьего нападения находились вообще все поселения района, и, очевидно, абсолютное большинство из них на всем протяжении пролива, вплоть до гавани Стамбула, испытало удары казаков. Но больше всего в силу объективных обстоятельств — близости к Черному морю и структуры неприятельской оборонительной системы — страдали селения, располагавшиеся выше замков Румелихисары и Анадолухисары. Из берегов пролива чаще подвергался нападениям европейский как более населенный и богатый; он имел также большее стратегическое значение по близости к главнейшим частям имперской столицы.