Падшая женщина - Эмма Донохью

Никогда в жизни Мэри Сондерс не отдавала ничего задаром. Не собиралась она делать этого и сейчас. Огрубевшие пальцы Дэффи коснулись ее губ, и она приготовилась решительно отвергнуть его притязания.

— Будь моей женой, — просто сказал он.

Мэри поднялась так стремительно, что оцарапала локоть. Мир завертелся у нее перед глазами.

— Что?

— Разве ты не слышала? — Он покраснел.

У нее кружилась голова, почему-то тошнило, и она не нашла ничего лучше, чем рассмеяться. Дэффи закрыл ее рот рукой.

— Дай мне сказать, — торопливо проговорил он. — Дай мне минуту. У меня есть очень разумный план.

— Глупости.

— Нет. Нет. Послушай же. Я осмотрительный человек…

— Ты дурень, у которого распухло в штанах!

Он растерянно заморгал. Очень хорошо; пусть знает, какой грубой она может быть. Пусть поймет, насколько невозможно то, о чем он просит.

Дэффи встал на одно колено и сцепил руки.

— Я клянусь… я клянусь, что дело не только в… влюбленности. Мне кажется — не сейчас, а уже некоторое время, — поправился он, — что у нас с тобой много общего.

Мэри криво улыбнулась. Значит, вот как он это называет?

— Я хочу сказать, на первый взгляд у нас обоих нет возможности добиться признания в обществе — пока нет, — поспешно добавил он, — но если поразмыслить, наше нынешнее положение довольно выгодно.

— Дэффи, бога ради, о чем ты говоришь?

Он откашлялся.

— Я знаю, ты любишь эту семью, и я тоже их очень люблю, но все же они не могут ожидать, что мы останемся с ними навсегда. Что я хочу сказать… к концу года я смогу открыть свое собственное дело, стать мастером по изготовлению корсетов. А ты — ты же почти настоящая портниха, разве нет? И миссис Джонс всегда говорит, что ты схватываешь все на лету. Значит, пройдет совсем немного времени и мы сможем…

— Пожениться? — помолчав, спросила Мэри.

Дэффи закивал с такой силой, что она побоялась, как бы у него не оторвалась голова.

— Я бы хотел… — начал он, с трудом подбирая слова, — быть таким мужем, который не только… возлюбленный, но и друг. Ты меня понимаешь? Я предлагаю быть… партнерами. Во всех смыслах этого слова.

Ее мысли лихорадочно заметались. Она ему нравится, он хочет ее, он, так же как и она, не боится тяжелой работы и стремится к большему. Разве это не есть состояние само по себе? Что было у Джонсов, когда они начинали? Только чувства друг к другу, ремесло и желание подняться выше.

— Я знаю, ты еще очень молода, — снова заговорил Дэффи. — И если ты захочешь, мы можем подождать. Надеюсь только, что не очень долго. То есть если ты скажешь «да».

Мэри опустилась на траву. Ее сердце билось как сумасшедшее.

— Пожалуйста, — добавил он. — Я забыл сказать, пожалуйста! Я все обдумал. Я только об этом и думал! Я несколько недель не брал в руки книгу!

Мэри расхохоталась. Ее черные глаза встретились с его светло-голубыми.

— А что же Гвин? — спросила она, растягивая удовольствие.

Его щеки были темно-красными, а парик съехал на сторону.

— Я никогда не чувствовал такого прежде, — просто сказал он. — Я даже не думал, что это вообще возможно.

Каково это, быть с таким мужчиной? В мечтах о своем блистательном будущем Мэри не представляла себе ничего подобного. Перед ней была возможность отринуть свое старое «я» раз и навсегда. Она может снова стать обычной девушкой, а потом обычной женой. В конце концов, все дороги ведут именно в этот город. Так кончаются все истории на свете.

— Может быть, — выдохнула она.

— Да? — Его голос был хриплым, словно у солдата в разгар битвы.

— Может быть, да.

— И не забудь про рябину.

— Рябину? — переспросила Мэри, перевязывая прутиком растрепавшуюся ручку корзины.

— Чтобы прибить ее над дверью, — терпеливо объяснила миссис Джонс. — Это отгоняет от дома ведьм.

Мэри округлила глаза и беспомощно пожала плечами:

— Как скажете.

Была Вальпургиева ночь, и миссис Джонс освободила Мэри от работы над бесконечным подолом муслиновой накидки миссис Воган с тем, чтобы она сходила в лес и нарвала цветущих веток.

— Это впускает в дом лето, — полушутя-полусерьезно объяснила она. — Если мы не украсим дом зеленью до утра, то на деревьях не завяжутся плоды.

И в самом деле, подумала Мэри. В мире полно странных вещей. Какой вред от того, чтобы прибить на стены несколько зеленых веток?

Стоял теплый вечер, и на реке было полно лебедей и чаек. Деревья тряслись от криков ворон. На пути то и дело попадались какие-то пышные лиловые кусты, и, только подойдя поближе и вдохнув их аромат, Мэри узнала их. Сирень. Ей вспомнились корзины в Ковент-Гарден и сладкий запах, перебивавший вонь гнилых фруктов под ногами. Она углубилась в лес. Старое дерево с рассохшейся корой ожило и зазеленело; сквозь трещины пробивались молодые побеги, жадно стремясь к свету, к солнцу.

Она вышла на полянку. Несколько местных отсекали ветки от огромной поваленной березы, размером с четырех высоких мужчин. Джаррет Смит поднял голову и отер лоб, заодно размазав по нему несколько мошек.

— Как тебе нравится наше майское дерево, Мэри Сондерс?! — крикнул он.

Мэри улыбнулась.

— Надеюсь, этот шест для тебя достаточно длинный! — выкрикнул кто-то еще и захохотал.

Кто это сказал? Может быть, тот рыжий сзади — некоторые из этих мужчин были ей незнакомы. Но они явно знали ее. Мэри прибавила шагу; ее сердце заколотилось. Возможно, сегодня они говорят такое всем женщинам — все цветет и зеленеет и сезон сальных шуточек в разгаре.

«Никакой опасности нет, — напомнила она себе. — Мне еще нет шестнадцати, и я девственница без всякого прошлого. Моя единственная тайна — то, что я помолвлена с Дэффи Кадваладиром, двадцати лет, слугой и вполне достойным молодым человеком».

Нет ничего невозможного.

Мэри не знала, какое из деревьев — рябина, и стала ломать все подряд. Если принести домой всего понемногу, то точно не просчитаешься, решила она.

Сзади хрустнула ветка, и она обернулась. Дэффи, с сияющим, как римская свеча, лицом, смотрел на нее и улыбался.

— Ты что, за мной подглядываешь? — строгим голосом спросила Мэри.

— Миссис Джонс послала меня помочь донести твою корзину.

— Ничего она тебя не посылала!

— А вот и посылала!

— Значит, она все знает.

Дэффи подошел поближе и ткнулся щекой ей в губы.