Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

Кстати, о слове «церковь» тоже большой разговор. В греческом языке Евангелия используется слово «эккле- сия» — это не «церковь» в нашем смысле слова. Наше сло­во «церковь» через много словесных переходов восходит к греческому слову KvpiaKoq — «господский, Господний». То есть это церковное здание как дом Божий. Отсюда «кирха», и отсюда «церковь». Наши предки, да и все вновь обращенные народы неримской Европы (в ла­тинской Вульгате используется греческое слово эккле- сия — ecclesia), еще вполне варварские, воспринимали новую веру очень просто — в храме Христос, а вне хра­ма — старый привычный мир, и делили все пространство, как сказал бы культуролог, на сакральное и профанное. Греческие и римские миссионеры, указывая на хри­стианский храм, объясняли новокрещеным варварам: это Дом Божий, Дом Господа, oiKoq tov KipiaKov — кир­ха, церковь — это Христово. Отсюда — перевод «эккле- сии» словом «Церковь». И у нас, когда мы говорим слово «церковь», естественно, возникает понятие постройки. А«экклесия» — еккХута — это совсем не здание и не по­стройка. Это собрание народа, которое принимает ка­кие-то решения, не гуляние праздной публики, а именно народное собрание, полномочное принимать решения. Поэтому переводить в Евангелии «экклесия» словом «церковь» неверно. При таком переводе возникают ас­социации со строением или, по крайней мере, с уже сло­жившейся христианской Церковью как институтом — со­циальной постройкой. А Иисус говорит не об этом. Он говорит, если перевести точнее: «На незыблемом утесе веры Я создам собрание верных Мне людей. И собрание врагов, собрание ада, собрание сатаны не одолеет его» [ср. Мф. 16: 18]. Врата — nvXai, это тоже собрание. Это термин не греческий, а передневосточный, только пе­реведенный на греческий язык в Новом Завете. У врат, внутри городской стены, через которые осуществлялась связь города с внешним миром, обычно сохранялось об­ширное пустое пространство, на котором могло постро­иться городское войско перед выходом из города на бит­ву. В мирное время здесь устраивался рынок, и здесь же собиралось городское собрание. «Прийти к вратам» — это был распространенный эвфемизм, означающий «обра­титься к собранию». Отсюда врата — как собрание гра­ждан. В этом выражении (Мф. 16: 18) Иисус, если угод­но, говорит о двух «партиях», двух «собраниях» — Своих верных и приверженцев ада — nvXai abov, и о том, что партия ада не одолеет собрание людей, верующих в Его жертвенное Богосыновство.

Но исповедание этой веры крайне трудно, тем бо­лее при земной жизни Иисуса. Даже Петр спотыкается тут, и не единожды. А большинство тем более отходит от Христа, толпы не идут за Ним, а, наоборот, идут от Него, о Нем спорят в народе и многократно хотят Его убить, каз­нить. Один из учеников, Иуда, просто доносит на Христа. Он откровенно изменяет и предает Иисуса, зная, что об­рекает Его на смерть. Иуда получает за это 30 сребрени­ков, которые на самом деле даже не такие большие день­ги (считается, что сребреник — это тетрадрахма, то есть 4 динария, а вся сумма — это примерно 30 золотых руб­лей царской чеканки, около 25 граммов золота).

Мы не знаем, почему Иуда это делает. Самое простое объяснение — что он хотел получить деньги. Евангелист Иоанн говорит, что вошел в него сатана и что Иуда был вор — он брал для себя деньги из общего ящика, куда лю­ди клали свои пожертвования. Но, скорее всего, здесь речь идет о зависти — каких-то других апостолов Иисус, по мнению Иуды, любит и отличает более его. Мы не мо­жем знать точно мотивации Иуды, но важно, что он — один из двенадцати, которых избрал Сам Господь. И когда Он избирал Иуду, Он вряд ли думал, что тот Его предаст. Предательства не было в Иуде изначально. Он был, скорее всего, пламенным и ревностным учеником, потому и рев­новал Учителя к другим апостолам. Но постепенно помы­сел предательства вошел в него, и Иуда принял этот посул сатаны. Но непосредственно перед Тайной Вечерей, когда Иуда уже договорился с первосвященниками о предатель­стве Иисуса и получил от них пресловутые тридцать сре­бреников, Учитель уже знал о предательстве Своего уче­ника и, безусловно, страдал от духовно увиденного Им.

Апостол Иоанн сохранил Его слова в тот вечер Пасхального Седера: «Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою. Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбу­дется, вы поверили, что это Я Сказав это, Иисус воз­мутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истин­но, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» [Ин. 13:18-19,21]. Иисус указал апостолу Иоанну на пре­дателя, подав тому пасхальную пищу, а самому Иуде по­чти повелел: «что делаешь, делай скорее».

После Тайной Вечери Иисус идет в Гефсиманский сад, берет с собой трех наиболее любимых учеников — Петра, Иакова и Иоанна. Когда Иисус молится в саду ночью, Он просит учеников: «Только не спите, молитесь!» Возможно, если бы апостолы не спали, а, вняв слову Христа, моли­лись, все бы пошло иначе. Но они спали. Евангелист Лука — врач, когда он рассказывает об этом, добавляет, что заснули они «от огорчения». Мы знаем, что такое бы­вает, есть такой истерический синдром — сон от отчая­ния. Но факт остается фактом — от того или от другого, но они не смогли заставить себя бодрствовать. Ученики в Гефсимании не смогли преодолеть соблазн сна — они оказались слабы перед своим естеством.

А «утес веры» Петр? Ведь он, как и иные апостолы, говорил, что умрет за Иисуса. А произошло поразитель­ное: Петр и Иоанн после ареста Иисуса входят во двор первосвященника, причем юного Иоанна все знают как ученика Христа, и первосвященник его знает, его лег­ко пускают во двор, ему ничего не делают плохого, и он ничего не боится. А Петр, которого не знает первосвя­щенник, он боится, и он отрекается от Христа трижды. Потом, уже после Воскресения, Иисус спросит Петра на Тивериадском озере: «Симон Ионин, любишь литы Меня более, чем они (другие апостолы)?» [Ин. 21: 15]. И Петр вспомнит, как он был уверен о себе и как он трижды по­стыдно смалодушничал во дворе первосвященника.

Сам Иисус молится в Гефсиманском саду о том, чтобы нависшая над Ним смертельная угроза прошла мимо Него (в библейской поэтике — это чаша, подобная чаше вина на пиру, но на этот раз наполненная смертью, отсюда — «мо­ление о чаше»). Он, Который до этого много раз говорил о том, что будет убит иудеями,