Секс и эволюция человеческой природы - Мэтт Ридли

В школе мальчики, по сравнению с девочками, непоседливы, трудновоспитуемы, невнимательны и плохо обучаемы. 19 из 20 гиперактивных детей — мальчики. Мальчиков с дислексией[81]и необучаемостью вчетверо больше, чем девочек. «Образование — это почти заговор против естественных потребностей и склонностей мальчика», — писала психолог Диан Макгиннесс (Dianne McGuinness), под словами которой может искренне подписаться большинство мужчин{391}.

Но в связи со школьной жизнью возникает еще один момент. Девочки лучше справляются с вербальными формами обучения, а мальчики — с математическими и некоторыми пространственными задачами. Мальчики абстрактнее, девочки конкретнее. Мальчики с дополнительной X хромосомой (с набором половых хромосом XXY, вместо обычного XY) гораздо общительнее других мальчиков. Девочки с синдромом Тернера (у которых нет яичников) еще хуже, чем остальные, справляются с пространственными задачами, но так же хорошо — с устными. Девочки, получавшие мужские гормоны в период внутриутробного развития, лучше справляются с пространственными задачами. Сперва эти факты подвергались сомнению и активно замалчивались образовательными организациями, которые и сейчас продолжают настаивать, будто у мальчиков и девочек одинаковые способности к обучению. Согласно результатам одного исследования, такая позиция принесла, скорее, вред, чем пользу — и мальчикам, и девочкам{392}.

Различия формируются в самой структуре мозга. Функции в голове девочек более рассеянны, а у мальчиков — более локализованы. Полушария больше различаются и сильнее специализируются у мальчиков. Соединяющее их мозолистое тело у девочек больше. Тестостерон как будто бы пытается изолировать правое полушарие мальчика от колонизации устными навыками, находящимися в левом.

Таких фактов слишком мало, и они очень разрознены, поэтому они могут быть лишь намеками на правду. Но во всем этом точно замешан язык. Он — самое человеческое и самое недавнее из приобретенных нами умений. Его с нами не разделяет ни одна обезьяна. Язык вторгается в наш мозг как Аттила, занимая место других навыков и умений. А тестостерон, похоже, пытается этому препятствовать. Как бы то ни было, неоспоримо то, что к пяти годам мозг мальчика, в среднем, сильно отличается от мозга девочки.

Однако в этом возрасте уровень тестостерона у обычного мальчика такой же, как у обычной девочки — и гораздо ниже, чем был при рождении. Тело долго «помнит» дозу гормона, полученную в утробе матери, хотя у детей его уровень практически одинаков вплоть до 11–12 лет. 11-летний мальчик гораздо больше похож на ровесницу, чем раньше или будет когда-либо потом. В этот момент их интересы тоже не особенно различаются. Тому, что в этом возрасте человек все еще может радикально поменять «пол мозга» и вырасти типичными мужчиной или женщиной, несмотря на воздействие гормонов в утробе матери, существует яркое медицинское свидетельство: 38 случаев редкого наследственного заболевания, обнаруженных в Доминиканской Республике. Заболевание это — дефицит 5-альфаредуктазы. Оно вызывает у мужчины нечувствительность к влиянию тестостерона во внутриутробный период. Такие дети рождаются с женскими гениталиями, и их воспитывают как девочек. Однако в момент полового созревания уровень тестостерона у них неожиданно повышается, и они превращаются в почти нормальных мужчин (главное отличие состоит в том, что они извергают семя через отверстие в основании пениса). Однако, несмотря на свое девчачье детство, такие люди, в основном, удивительно легко адаптируются к мужской роли в обществе. Это значит, что либо их мозг, в отличие от гениталий, оказывается маскулинизирован еще в утробе матери, либо в момент созревания он все еще способен к изменению «половой роли»{393}.

Половое созревание мальчика подобно гормональному взрыву. Его голос ломается, яички опускаются, он начинает расти как сорняк, а его тело становится более волосатым и тощим. Причиной этому всему — настоящее наводнение тестостерона, который производят половые железы. Теперь этого гормона в его крови в 20 раз больше, чем у девочки того же возраста. В этот-то момент и «проявляется» ментальная фотография, заложенная в его голове внутриутробной дозой гормона — и мозг превращается в мозг взрослого мужчины{394}.

Когда шестерых мужчин разных культур спросили, какими бы они хотели быть, все ответили одинаково. Они пожелали быть практичными, сообразительными, напористыми, доминантными, конкурентоспособными, разборчивыми и хладнокровными. Превыше всего для них власть и независимость. А вот женщины тех же культур хотят проявлять любовь, нежность, импульсивность, сочувствие и щедрость. Превыше всего они ценят общество{395}. В разговорах мужчины публичны (а дома держат язык за зубами), высокомерны, состязательны, борются за статус, говорят о фактах, стремятся привлечь внимание других и продемонстрировать свои знания и умения. Женский разговор более приватен (они держат язык за зубами в публичных местах), настроен на сотрудничество, понимание, поддержку, более эмпатичен, идет на равных и менее целенаправлен (обычное дело — разговор ради разговора){396}.

Конечно, бывают и исключения, и пересечения. Точно так же, как некоторые женщины превосходят мужчин ростом, какие-то из первых склонны быть напористыми, а из вторых — сочувственными. Но если можно обобщить, что мужчины выше женщин, то так же можно обобщить, что перечисленные выше особенности типичны для природы мужчин и женщин. Одни могут быть связаны с уникальным для человека межполовым разделением труда — охотой и собирательством. Не может же оказаться совпадением то, что мужчины гораздо больше женщин любят охотиться, ловить рыбу и есть мясо. Часть особенностей могла возникнуть позже — как отражение социальных ролей, которые представители обоих полов принимают на себя под давлением окружения и образования (последнее не всегда было так же безразлично к полу, как сегодня). Например, мужское стремление оставаться хладнокровным — возможно, совсем недавнее приобретение. Это признание необходимости контроля за мужской природой. Третий тип особенностей может быть более древним и отражать базовую картину, общую для всех человекообразных и отличающую их от бабуинов. Взять хотя бы тот факт, что женщина при вступлении в брак обычно покидает родную группу и живет со своим потомством среди тех, кто раньше был ей незнаком — в то время как мужчина остается среди своих родственников. Четвертый тип может быть еще более давним и общим для всех млекопитающих и для многих птиц. Скажем, женщины растят детей, а мужчины конкурируют с другими мужчинами за доступ к женщинам. Не может быть совпадением то, что мужчины одержимы статусом в общественной иерархии так же, как самцы шимпанзе — статусом в жесткой иерархии стаи.

Израильская система кибуцев стала огромным естественным экспериментом по устойчивости гендерных ролей. Изначально мужчин и женщин там призывали забыть обо всех гендерных стереотипах: прически и одежда были универсальны, мальчиков учили быть мирными и чувствительными, а с девочками обращались как с сорванцами, мужчины занимались домашним хозяйством, а женщины ходили на работу. Однако через три поколения попытка была, в основном, заброшена, и жизнь в кибуце стала, по сути, даже более сексистской, чем в Израиле в целом. Люди вернулись на исходную позицию: мужчины занимаются политикой, а женщины — домом, мальчики изучают физику и становятся инженерами, а девочки — социологию и работают учителями и воспитателями. Женщины занимаются моралью, здоровьем и образованием кибуца, а мужчины — финансами, безопасностью и бизнесом. Некоторые объясняют это тем, что люди попросту восстали против эксцентричных правил, установленных их родителями. Но, может быть, лучше объяснить это тем, что жители кибуца действуют согласно собственным желаниям и выбирают то, что соответствует их природе? Женщины убираются в доме, потому что, как и во всем остальном мире, считают, что мужчины не сделают этого должным образом. А мужчины не убираются, потому что, как и во всем остальном мире, полагают, что их жены все равно останутся недовольны{397}.