Сотник. Уроки Великой Волхвы - Елена Кузнецова

Ратнинцы, опоздавшие к подавлению бунта и разгорячённые казнями, потребовали от сотника примерного наказания провинившихся, не разбирая, у кого там сыновья в Младшей страже служат или вообще погибли: оказывается, несколько семей уже должны были перевести на посад к крепости – ждали только возвращения боярича Михаила. В сложившихся обстоятельствах не казнить родню отроков Младшей стражи воевода не мог, а казнить – значило своими руками слепить себе новых кровников. Это Корней понимал прекрасно. Вот и измыслил, как наказать бунтовщиков и сразу же от возможных кровников избавиться.

– Как вернётся Младшая стража из похода – этих отроков и порешат. Прямо в воротах.

– Откуда знаешь?

– Подслушала! – ничуть не смущаясь, Листвяна не отводила взгляда от лица Анны. – Корней вчера вечером призвал к себе Алексея, а мне велел принести им квасу да проследить, чтобы никто чужой к двери ненароком не прислонился. Вот я и… проследила.

«Правду говорит или?.. А зачем ей врать? Не простит Корней бунта… Но ведь и Мишаня своих не отдаст. Схлестнутся ведь! А Алексей тут при чём? Ничего не понимаю!»

– Та-ак… А мне про то зачем говоришь?

– А то непонятно? Нельзя до такого допускать. Если Михайла при всех поперек слова воеводы пойдет – не будет назад пути. Корней тогда и захочет, а не простит, даже если Михайла потом повинится. Это уже не внук деду не подчинится, а сотник воеводе. Такое промеж них только кровь решит. Большая кровь. Бунт детскими игрушками покажется. Ты хочешь, чтобы сотня приступом на крепость пошла или крепость на Ратное? – Листвяна положила руку на живот. – Вот и я не хочу дитя на пепелище рожать. Они друг друга порежут, а победившего найдётся кому добить. Сама, небось, видела: только ослабь хватку – кинутся и разорвут… Думай, боярыня. В этом деле меня Корней не послушает, а Михайла тебе сын. Думай.

«Верю. Не хочу ей верить, но не верить не могу. Листвяна баба умная, но такого не измыслила бы, да и незачем ей. Она же не о себе – о своих детях печется. И не только о том, которого носит, а обо всех: если род Лисовинов сгинет, то и им не жить, а в сильном роду всем место найдётся, не только Корнеевому ребёнку.

Но почему Корней решился на такое? Ведь не может не понимать, что это разрыв с Мишаней! Надеется обвести его вокруг пальца? Но Мишаня же не простит, никогда не простит, что его заставили нарушить данное слово! Он же тогда без войска останется: кто ему поверит, если он своих людей без вины казнить позволит и не отомстит за них? Значит… опять кровь?

Господи, всего ничего боярыней побыла, но кто бы знал, как я устала от крови! Пресвятая Богородица, вразуми, подскажи, что мне сделать, как исхитриться, чтобы в этот раз дело миром решилось!

…Ну не верю я, что Корней сам до такого додумался – наверняка надавили на него. Знать бы ещё, в чём и как… Нет, не дело думаешь, не это сейчас главное, это потом…И Аристарха рядом с ним сейчас нет – тот наверняка нашёл бы выход. Эх, Анюта, привыкла, что Аристарх тебя выручает, когда сама ничего не можешь сделать? Вот и отвыкай теперь – староста не вечен, дай бог ему хотя бы на ноги встать.

…Узнаю, кто Корнея заставил против внука пойти – не пожалею сил, но небо с овчинку я им устрою!»

– А как именно боярин собирается всё это сотворить, не знаешь?

Листвяна неожиданно замялась.

– Он Алексею приказал… Как Младшая стража из похода вернётся, расставить своих людей не на виду, но так, чтобы им было сподручно стрелять по отрокам…

«По Мишане? И он согласился?! Ну, Лёшка!!!»

– А почему Алексею?

– Его люди чужие здесь… чтобы кровь между Ратным и крепостью не легла. Сотник же понимает, что Михайла всё равно потом отомстит… А этих не жалко – не свои.

– А как они узнают, в кого стрелять? Вдруг не того?..

– Для того их семьи и держат, как наживку. Давеча прибегал холоп Аристарха, Гришка Бредень, шепнул, что их на подворье у старосты в какой-то овин загнали, подальше от остальных. А когда Младшая стража на дороге появится, их и выставят связанных у самых ворот, на виду у отроков. Кто дёрнется, того и…

– Ясно…

В дверь неожиданно постучали, и, не дождавшись ответа хозяйки, в горницу вошёл Алексей. При виде Листвяны скривился, хотел что-то сказать, но Анна, будто продолжая прерванный разговор, хлопнула ладонью по столу и поднялась на ноги.

– …Что не стала скрывать непорядок, хвалю. Рассудила ты правильно, но не дело холопке указывать членам рода. Боярыня Татьяна сама за всем проследить не может, так что не грех и мне вмешаться, помочь ей. Проводи-ка меня.

Листвяна отступила к двери, слегка поклонилась и пошла вперёд. Анна последовала за ней, но на пороге обернулась к Алексею, слегка пожала плечами и развела руками, дескать, «сам видишь, вся в хлопотах, ничего не поделаешь». И прикрыла за собой дверь, не сказав ему ни слова.

* * *

Так бывает. Вроде бы всё хорошо, но по капельке, по крошке, копятся мелочи, такие, что женщина их либо не замечает, либо, если заметит, пожмёт плечами – «ерунда какая». Но если их вовремя не выметать, то они год за годом собираются и однажды неожиданно обрушиваются обвалом. И то ли те крошки засыпают всё, что было хорошего, то ли, наоборот, те капли глаза промывают, но к женщине вдруг приходит понимание: «Я не хочу, не могу, боюсь стариться рядом с этим мужчиной!»

Тогда из дома уходит тепло – и не вернёшь его. В лучшем случае вместо него поселяется равнодушие. Хуже, когда раздражение. И совсем тяжко, если ненависть. И ничего уже не исправить, не вернуться назад и не изменить в прошлом. Живи с тем, что есть здесь и сейчас. Или рви всё, что связывает, и начинай жизнь сначала, сколько бы тебе не было лет.

У Анны за спиной, по счастью, не накопились многие годы, прожитые рядом с Алексеем, не было общих воспоминаний, горестей и радостей. Только надежды – на несбывшееся счастье. Правда, с ними расставаться как раз труднее всего, но тут уж приходилось выбирать: или воплощать свои собственные мечты, или надежды всего рода.

Вот только тяжесть, накопившуюся за несколько месяцев на душе, составляли не крошки, а увесистые булыжники, и хоть было их не так уж и много, но давили они изрядно. А последняя глыба так и вовсе растёрла в пыль остатки надежды: покушение на будущее, а то и жизнь своего сына Анна никому бы не простила. Хорошо хоть не успела связать себя с ним неразрывными узами – но даже если бы и успела, её бы это сейчас не остановило.

«Значит, «не лезь не в свои дела, баба»? Так, Лёшенька?

Вот уж нет уж! Я в воинские дела не суюсь, что там тебе воевода приказал, да как ты приказ выполнишь – не моего ума дело. Но, тот приказ выполняя, ты собираешься убить моих детей. Да, моих детей! Я помню, как ты хмыкал, когда меня называли «матушка-боярыня», как ухмылялся. Ты ведь всегда только про «боярыню» слышал, а про «матушку» мимо ушей пропускал. А зря, ой, зря! Если «боярыня» льстит, то «матушка» такую ответственность налагает! И Нинея о том же толковала…»