Шипы и розы - Лана Каминская

При мыслях об индюке-дворецком стало окончательно не по себе, и даже боль в местах полученных синяков притупилась. Что его связывает с Малестой? Что означали те милые воркования, подслушанные на втором этаже? На простую беседу хозяйки и слуги не похоже. А если это правда, и Малеста и Джонатан состоят в отношениях, то как объяснить её ласковые улыбки в Аскоте? К чему гортензия в петлице и забота о пушинках на фраке и о синяках на лице? Что за игра ведётся? И что за роли все вокруг играют? Слишком много вопросов и никаких ответов...

В дверь постучали.

Тим вскочил с кресла, в котором сидел, вытянув ноги. Наконец-то известие от мистера Лудлоу. Ждать пришлось долго, но Тим очень надеялся, что оно того стоило.

Повернув ключ в замке, Тим рванул дверь на себя и обомлел. В дверях стоял отец.

– Ты... – Тим растерялся, но распахнул дверь пошире. – Входи.

Джейкоб был редким гостем в квартире сына. И каждый его приезд не сулил ничего хорошего.

Окинув взглядом царивший в гостиной беспорядок, Андервуд-старший заглянул в спальню. В прошлый приезд ему пришлось выгонять оттуда чересчур наглую брюнетку. В этот раз в спальне было темно и пусто, только одеяло смято, и одна из подушек почему-то валялась на полу.

– На этом твоя проверка закончена? – ехидно заметил Тим и указал рукой на портьеры на окнах. – Глянь ещё там. За ними тоже можно девок прятать.

Джейкоб прошёл обратно в гостиную, встал рядом с креслом и водрузил на круглый чайный столик саквояж, который принёс с собой и только сейчас выпустил из рук. Тим нехотя повернул голову и побледнел. Это был его саквояж. Тот самый, с которым он несколько дней назад уехал из Лондона в Девонсайд.

– Какого чёрта... – пробормотал Тим, с трудом подбирая слова.

–  Следи за речью, – отрезал Джейкоб. – Ты готовишься стать адвокатом, а не уличным попрошайкой. А при этом ведёшь себя как щенок, напакостивший и удравший от плётки.

– Я ни от кого не удирал...

– Да? А как иначе объяснить твой внезапный отъезд? Воспользовался моим отсутствием и сбежал? Даже вещи свои бросил.

– Я не сбегал. Я просто уехал по делам. Собирался вернуться к выходным.

Джейкоб обвёл рукой комнату.

– И это ты называешь делами? А в зеркало ты смотрел?

– Думай, что хочешь. Я всё сказал. И, надеюсь, в моих вещах ты не копался. А то ты можешь.

Джейкоб щелкнул замочком на саквояже, приоткрывая его, и шагнул назад.

– Проверяй. А пока проверяешь, слушай. – Заложив руки за спину, Андервуд-старший принялся расхаживать по комнате. – Я не просто так к тебе приехал. Из-за тебя мне пришлось сильно краснеть перед многими уважаемыми людьми и перед сэром Фредериком Пикли. И если на остальных мне плевать, то перед Пикли пришлось унижаться и терпеть его ехидства.

Тим даже не коснулся саквояжа.

– Столько стараний и ради чего?

– Сэр Пикли готов закрыть глаза на случившееся, но ты должен будешь взяться за ум, перестать общаться со своими дружками и жениться на Кэтрин.

Тим посмотрел на отца и твёрдо произнёс:

– Из трёх пунктов, перечисленных тобой, два я никогда не сделаю. Не брошу друзей и не женюсь на мисс Пикли.

– Несколько дней назад ты обещал мне совсем другое...

– Я был слеп. Теперь прозрел. Прости. Я не люблю ту, кого ты выбрал мне в жёны, поэтому свадьбы не будет. И я не начну практику в конторе её отца.

Джейкоб остервенело смотрел на сына.

– Значит, я не зря привёз твои вещи.

– Если таким способом ты собирался сказать мне, что ноги моей больше не будет в твоём доме, то не зря.

– В таком случае я аннулирую твои банковские счета.

– Я как-нибудь проживу.

– Не рассчитывай больше на мои связи, планируя очередную выходку.

– Их больше не будет.

– И на моё состояние после моей смерти. Я скорее отпишу всё какому-нибудь уличному бродяжке, чем тебе.

– Я смотрю, это у нас семейное, – хмыкнул Тим, вспомнив о завещании матери. – Отписывать крупные суммы непонятно кому.

Джейкоб напрягся.

– Что ты сказал?

Но Тим не стал пояснять. Вместо этого тряхнул головой, прогоняя навязчивые мысли, посмотрел на отца ясным взглядом и спросил:

– Ты закончил? Если да, то будь добр, оставь меня одного.

– Ты невыносим! – выплюнул Джейкоб. – Упрямишься, а сам приползёшь ко мне на коленях – не пройдёт и месяца!

– Не исключаю того, что ещё появлюсь в Девонсайде и не раз, но ни ты, ни твои деньги не будут иметь к этому никакого отношения. А теперь уходи.

– Значит, это твоё последнее слово?

– Да.

Джейкоб громко и недовольно засопел. Он много раз припугивал Тима, и всякий раз тот ломался и шёл у него на поводу. Теперь же перед ним стоял совсем другой человек – чужой и непонятный, – и оттого по спине бежали мурашки. В какой момент и как случилось, что Тим так изменился? И насколько серьёзно то, что он несёт? Джейкоб в серьёзность слов сына не верил, поэтому старался пока панике не поддаваться. Пройдёт немного времени – всё вернётся на круги своя, успокоится и будет, как прежде. Ровно, гладко и без бессонных ночей.

Джейкоб дёрнул дверную ручку. Замок иногда заедал, и сейчас был как раз тот самый случай.

– Открой мне дверь, – холодным тоном распорядился он.

Тим обогнул чайный столик. Вышло как-то неуклюже, потому что именно в этот момент от слабости и перепутанного дня с ночью выстрелило в висок, и Тима повело. Чтобы устоять на ногах и прогнать пелену с глаз, пришлось ухватиться рукой за спинку кресла. Получилось. Но вместе с тем получилось и задеть стоявший на краю столика саквояж.

Кувыркнувшись на пол, тот широко разинул ранее расстегнутую пасть и выплюнул на ковёр вещи, начиная элегантными сорочками и заканчивая надушенными шейными платками, дорогими запонками и кружевной подвязкой. Последняя в том ворохе была явно лишней и смотрелась ярким пятном на куче мужской одежды, хоть и была белого цвета.

– Так ты мне откроешь?

Голос отца из просто холодного стал ледяным. К счастью, Джейкоб не смотрел в сторону выпавших вещей, а продолжал дёргать ручку. Тим этим воспользовался и быстро шагнул вперёд. Ажурная подвязка оказалась под грубой подошвой кожаного ботинка. Тим замер.

– Ты там прилип? – буркнул отец, и в этот момент замок, наконец, поддался и дверь открылась. Но перед тем как уйти, Андервуд-старший окинул сына ненавидящим взглядом и прошипел: – Даже если одумаешься, ты мне больше не сын.

Когда за отцом захлопнулась дверь, Тим облегчённо выдохнул и отошёл в сторону. Подвязка Малесты, безжалостно измятая, укоризненно смотрела на него, и от нахлынувших воспоминаний становилось стыдно. Как он мог забыть? Ведь хотел вернуть её и положить конец этой неприятной истории. Закрутился? Задумался о странном завещании, найденном в тайнике матери? Рванул в Лондон, решив, что вернётся быстро? Но быстро не получилось, а если бы отец оглянулся, вышло бы ещё и прескверно. И беспокойство в коем-то веке было не о себе, а о той, чьи глаза – цвета голубого неба и чьи волосы пахнут розами...