Делай что должен - Александр Гедеон

Нэйв перевернулся и полежал несколько секунд, дожидаясь, пока потолок прекратит вращаться, а голова – раскалываться на части. Такблок молчал, отключившись, – видимо, удар повредил и его. Работал лишь автодоктор – капитан ощутил укол пол левую лопатку. Что там ввёл умный прибор – Нэйв не знал, но, главное, полегчало.

Морщась от боли, Грэм стянул треснувший шлем и перевернулся, встав на четвереньки. Кое-как поднявшись на ноги, капитан потряс головой, прогоняя звон в ушах, и уставился на улицу.

Бронетранспортёр догорел, и теперь Нэйв ясно видел обугленного человека, застрявшего в верхнем десантном люке. Голова мертвеца была запрокинута, а руки подняты вверх, словно несчастный то ли молился, то ли, наоборот, посылал проклятия небесам.

Отвернувшись, Нэйв выблевал остатки завтрака, а потом посмотрел на стену и слабо улыбнулся: часы были целы. Значит, всё будет хорошо.

Он протянул руку, желая остановить бегущего мимо солдата, но страшный удар в грудь швырнул Нэйва наземь. Он попытался встать. Тщетно. С трудом, преодолевая навалившуюся слабость, удалось лишь чуть приподняться на дрожащих от напряжения руках. Капитан посмотрел вниз и понял, что алые капли, падающие в пыль, – его собственная кровь, вытекающая из пулевой пробоины в нагруднике. Рука подкосилась, и Грэм завалился набок.

Последнее, что он видел, – это алые цифры на сером табло.

Планета Идиллия. Город Зелар

Лёжа за стеной на указанной позиции, Чимбик силился рассмотреть хоть что-то сквозь дым от горящего на улице бронетранспортёра. Какой-то идиот выгнал машину на простреливаемое пространство с вполне ожидаемым результатом – БТР получил сразу несколько попаданий противотанковых комплексов, превратившись в крематорий для экипажа и десанта.

Сдвинувшись от дыры, сквозь которую вёл наблюдение, Чимбик перекатился на спину. Команды идти на штурм всё не поступало, отделение, рассыпавшись кругом, бдительно контролировало периметр занятой позиции, так что сержанту можно было немного отвлечься на посторонние мысли.

Перед глазами вновь встала картина: безжизненные комки плоти и меха, застывшие лица де Силвы и его земляков. Почему-то гибель этих людей, с которыми он был едва знаком, волновала Чимбика. Они воевали на стороне врага, но врагами не воспринимались.

Он знал их имена.

На душе, которая не входила в базовую комплектацию репликантов, было тоскливо. Раньше мысль об уничтожении вражеской единицы приносила удовлетворение от хорошо проделанной работы. Теперь – лишь смутное ощущение неправильности происходящего. Люди… не дворняги, а люди, принявшие Чимбика как равного, назвавшие «другом», умирали под пулями его братьев. А он сам выполнял приказы людей, уже приговоривших репликантов к списанию.

Что не так с этим миром?

В сотне метров за его позицией вздыбились столбы земли и обломков: вражеская артиллерия пыталась отсечь подход подкреплений доминионцам. Залп следовал за залпом, небо потемнело от поднятой взрывами пыли. Солнце окрашивало эту завесу багровыми тонами, напомнив Чимбику предания дворняг об апокалипсисе. В памяти всплыли слова из этой древней сказки: «когда мёртвые встанут среди живых».

Как-то раз Эйнджела рассказала ему о тиаматском празднике – Дне Мёртвых. Время вспоминать об ушедших шумным весельем. Когда-нибудь он, Чимбик, узнает об этом празднике больше и будет каждый год устраивать такой для погибших тиаматцев. В веселье сержант силён не был, но всегда можно попросить помощи у Лорэй.

Осталось только выжить.

Наличие плана, пусть и такого странного, принесло облегчение. Поднятая взрывами пыль оседала, унося с собой тени погибших.

– Я тут новость услышал, – сообщил подползший Брауни.

Чимбик отправлял его к командному пункту за дополнительными боеприпасами. Штурм обещал выдаться жестоким, потому нужно было взять с собой столько боекопмлекта, сколько получится унести. Иначе можно в самый неподходящий момент остаться безоружными.

– Какую? – заинтересовался Чимбик.

Брауни вскрыл принесённый ящик, и репликанты принялись разбирать пачки с патронами.

– Перебежчик рассказал, где один из командных пунктов союзовцев, – сообщил Брауни. – Сам слышал, как дворняги об этом трепались.

– Корпорат? – задал дежурный вопрос Чимбик и получил ожидаемый ответ:

– Да.

Сержанта это не удивило. В плен сдавались только наёмники-корпораты из «нормальных» частей. Военных преступлений – в отличие от штрафников – эти люди не совершали, свой долг перед нанимателями выполнили полностью, так что смысла погибать впустую никто из них не видел.

Пленных союзовцев практически не было. Сдаваться они не собирались. Живыми удавалось брать лишь потерявших сознание, да разведчики время от времени захватывали «языков». Колонистов заботило не спасение, а возможность забрать с собой как можно больше врагов. Особой популярностью у них пользовался способ, названный «Дорсайский сюрприз»: плазменная граната с выдернутой чекой выставлялась на команду о подрыве с такблока и укладывалась в подсумок. Окружённый солдат дожидался, когда доминионцы подойдут поближе, и подрывал себя вместе с врагами.

– И что за КП? – поинтересовался Сыч.

– Я так понял, одного из полков, обороняющих город, – ответил Брауни.

– Ну, хоть что-то, – ухмыльнулся Чимбик.

Конечно, лучше было бы накрыть штаб Экспедиционного Корпуса, но и полковой – тоже неплохо. Потерявшее управление подразделение может дать слабину, облегчив задачу штурмующим.

Чимбик застегнул туго набитую патронами «сухарную» сумку21 и вновь подполз к дыре.

Бронетранспортёр догорал и уже почти не дымил, больше не мешая наблюдать за противоположной стороной улицы.

Чимбик приник к прицелу, надеясь подловить кого-то из союзовцев. Поведя стволом влево, он замер: в разгромленном холле, прямо на открытом, насквозь простреливаемом пространстве, стоял Нэйв.

Капитан держал шлем в руках и смотрел на сгоревший бронетранспортёр. Затем отвернулся, и его вырвало.

Палец Чимбика замер на спусковом крючке. Сержант не мог заставить себя выстрелить. Уничтожение вражеского офицера облегчило бы штурм здания, лишив руководства одно из подразделений обороняющихся. Правильный, разумный поступок, но двинуть пальцем почему-то не получалось.

Сержант не хотел убивать этого человека. Человека, сделавшего слишком много для него, Блайза и обеих Лорэй.

Колебания длились не дольше двух ударов сердца, но на войне это непозволительно долгое промедление.

Над ухом сержанта сухо треснул выстрел. Из груди Грэма выбило кровавый фонтанчик, и капитан, взмахнув руками, упал за кучу мусора.

– Ты что сделал? – Чимбик повернулся к Блайзу, разглядывавшему результат своей работы в прицел винтовки.