Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой - Мальте Рольф

Это открыло новые возможности для имперских властей, искавших союзников, а также позволило взглянуть по-новому на католицизм. В особенности генерал-губернатор Скалон отличался – после «замирения» Привислинского края военными средствами – прагматичным курсом: он искал сотрудничества с теми кругами польского общества, которые были готовы принять как базовую данность факт российского владычества и стремились к изменениям в рамках этой парадигмы. Католические иерархи в Царстве Польском были одной из таких сил415.

В то же время некоторые конфессиональные конфликты в Привислинском крае свидетельствуют о том, насколько сильно польское общество и его требования могли со своей стороны влиять на административный аппарат. Даже бюрократия, считавшая себя автономной инстанцией, принимающей решения, была вынуждена взаимодействовать с польскими контрагентами. Уже в таких конфликтных областях, как цензура и религиозная политика, а также в связанных с ними публичных дебатах проявились взаимосвязи и взаимозависимости между государственными и общественными акторами. Структура подобного «конфликтного сообщества» становится видна как раз тогда, когда мы обращаемся к повседневным реалиям имперской администрации. Вряд ли есть другой пример переплетения отношений, который позволял бы так же плотно описать эту напряженную комбинацию взаимного общения, конфронтации и сотрудничества, как пример функционирования имперской власти в городском пространстве и решения повседневных проблем, с которыми она сталкивалась.

Вторая половина XIX века – время зарождения европейского мегаполиса модерного типа. Такие города, как Лондон, Париж, Барселона, Берлин, Будапешт или Вена, в эту эпоху стремительной урбанизации, технической модернизации городов и формирования новой городской культуры в корне поменяли свой облик и характер. В Российской империи после 1870 года тоже наступило время мегаполисов. В Санкт-Петербурге, Риге или Одессе не только в бешеном темпе росло население: радикально преобразился центр города – в соответствии с современными стандартами. Общеевропейские тенденции – от архитектуры стиля модерн до электрического трамвая, от бульвара до канализации – были подхвачены и приспособлены к местным условиям. Прежняя дуальная базовая структура российских городов была таким образом усилена, и разница между модернизированными центральными районами и бедными пригородами проявлялась все сильнее416.

Варшава в этом смысле не была исключением. В конце XIX – начале XX века административный центр Царства Польского превратился в современный мегаполис с большим населением и присвоил себе звание Восточного Парижа417. Здесь тоже сформировался двойной характер города: презентабельные буржуазные кварталы резко контрастировали с кварталами городской бедноты. Однако генезис модерной Варшавы происходил в иных условиях, нежели те, которыми располагали другие мегаполисы в Западной Европе или России, – трансформация города на Висле протекала в условиях российского владычества: муниципальные административные чиновники назначались из неместных, а руководители ведомств присылались из Санкт-Петербурга. Все попытки ввести в Царстве Польском какие-либо формы городского самоуправления разбивались о сопротивление имперского правительства. В эпоху форсированной городской модернизации Варшава не имела выборного органа самоуправления, а местное население было почти полностью отстранено от процессов принятия управленческих решений. До 1915 года Варшавский магистрат и возглавлявший его президент города были непосредственно подчинены министру внутренних дел и, таким образом, сами являлись составной частью царской государственной администрации.

В данной главе рассматривается роль, которую эти царские чиновники сыграли в трансформации Варшавы на рубеже XIX–XX веков. Поскольку городское управление находилось в руках бюрократии, имперские элиты выступали важнейшим актором городской модернизации. Здесь будет проанализировано взаимодействие различных инстанций в рамках административного аппарата и тем самым очерчена бюрократическая система, включавшая различных, частично сотрудничавших, частично конкурировавших субъектов. Будет показано, как влияли на преображение Варшавы генерал-губернаторы, обер-полицмейстеры и руководители Городского магистрата.

Однако царское чиновничество не было полностью закрытой средой – оно было связано с тем городским окружением, в котором ему приходилось жить и действовать. Поэтому в данной главе будет прослеживаться взаимодействие имперской элиты с теми частями варшавского общества, которые участвовали в модернизации города. Представления царских чиновников о самих себе, о Российской империи как целом, о мегаполисе на Висле возникали и менялись в контакте с польским и еврейским населением города. Сталкиваясь с инициативами и с сопротивлением, с требованиями и критикой со стороны местного общества, переживавшего радикальную трансформацию, чиновники меняли свои представления и практики, имевшие решающее значение для управления городом.

Варшава была основным местом концентрации имперской элиты в Царстве Польском. Здесь проживала бóльшая часть представителей имперской власти, здесь это сообщество сформировало собственную культурную жизнь, здесь генерал-губернатор принимал важные политические решения. Поэтому в Варшаве взаимоотношения между чиновниками и местным населением были особенно интенсивными. Повседневные и трудные дела, связанные с управлением мегаполисом на Висле, конституировали пространства контакта, в которых имперская элита и варшавское городское общество были вынуждены постоянно взаимодействовать.

На показательных примерах – случаях, когда коммуникация внутри этого конфликтного сообщества была особенно плотной, – ниже будут рассмотрены основные модели и темы конфликтов, а также формы сотрудничества и консенсуса между царским чиновничеством и различными этническими, социальными и конфессиональными сегментами городского населения. Будут реконструированы ментальные миры акторов, а также нормы и принудительные механизмы деятельности бюрократических аппаратов. В принципе, и в этой главе будет продемонстрировано то формирующее воздействие, которое было оказано длительным российским господством на локальный контекст. Историю имперской элиты в том, что касается превращения Варшавы в мегаполис, нельзя писать в виде истории о том, как российские властители препятствовали модернизации города. Российское господство следует понимать скорее как силу, которая задавала контекст и некоторые процессы инициировала или поддерживала, а другие – пресекала либо тормозила. Таким образом, она представляла собой столь же важный, сколь и продуктивный фактор в сложной городской системе уровней и акторов модернизации и взаимодействия сил418.