Реформатор - Сергей Хрущев

Что конкретно они вещают, потом народу разъяснят толмачи-толкователи. Так выступали и писали свои рескрипты цари-самодержцы, так обращался к народу Сталин.

Отец же по-американски «продавал» свои идеи слушателям, в деталях растолковывал все выгоды и преимущества и тем самым низводил себя с Олимпа, превращался в одного из нас. Его речи переставали слушать, переставали и читать его выступления, занимавшие первые, вторые, а порой и третьи страницы газет. Тогда появился обидный для отца анекдот: На вопрос: «Можно ли в газету завернуть слона?» – отвечали: «Да, можно, если в ней напечатано выступление Никиты Сергеевича».

В ежедневных сводках КГБ о настроениях в стране отец регулярно прочитывал анекдоты о себе, но не обижался, хотя сводки содержали не только и не столько безобидные анекдоты, но и куда более серьезный «негатив», в том числе угрозы и проклятия. С самого начала своей деятельности отец раз и навсегда распорядился славословиями его не грузить. Их он выслушивает довольно и на официальных мероприятиях. Критика же, пусть и несправедливая, приносит больше пользы. Владимир Семичастный, возглавивший в 1962 году КГБ, вспоминал, как при сдаче дел его наставлял предшественник Шелепин: «Ты бери самые злые анонимки, где Никиту матом ругают, газетные портреты с выколотыми глазами и неси ему на доклад. Хрущев и меня просил приносить ему это добро и читать вслух»198. Я, естественно, этих сводок не видел. Прочитав их отцу, Семичастный увозил все обратно на Лубянку.

Несмотря на анекдоты, отец манеру выступлений не менял и не поменяет. Он обращался не к «анекдотчикам», а своим потенциальным соратникам, последователям. Надеялся, что они извлекут из его выступлений рациональное зерно, и вместе они сделают столь нужное советскому народу дело. И по-своему отец прав. Чтобы заставить систему работать, требуется постоянно подкачивать энергию извне. Система же, особенно бюрократическая, сопротивляется изо всех сил, стремится растечься в безбрежное болото, погасить любые идущие извне импульсы. По складу характера отец – не оракул. Он управляющий-менеджер, но не отдельным предприятием, а всей страной. Своими речами он, в меру своих возможностей, разгонял накопившуюся за последние годы сталинского правления энтропию, выстраивал министров, секретарей обкомов в шеренгу, направлял их на активные действия, а затем подгонял, будоражил многочисленными проверками, собственными наездами то в один, то в другой регион. Но одолеть энтропию ему удавалось только на время и только в каком-то конкретном случае. Стоило отпустить вожжи, и энтропия тут как тут, все снова погружалось в трясину. Приведу пару примеров из бесконечной череды сражений отца с энтропией. В 1953 году он на совещании работников совхозов сетует: «Посевные площади под зерновые уменьшились на 30 процентов, под техническими культурами и того более, освободившиеся земли засеяли травами на корм скоту. А в конце года заготовили кормов меньше, чем в предыдущие годы. Куда трава подевалась, неизвестно: то ли коровы ее на корню съели, то ли нерадивые хозяйственники разленились?»199

С одной стороны, выходит, что без погонялки никак не обойтись. С другой – отец убеждает и себя, и других, что надо дать больше свободы крестьянам, «предоставить право самим колхозам и совхозам планировать, сколько и где сеять пшеницы, ячменя и других культур. Скажем, Госплан определяет: такие-то районы должны сдать государству столько-то пшеницы, кукурузы, льна и т. д. А где, как и сколько сеять той или иной культуры, решают на местах. Им лучше знать, где и какая культура дает наибольший урожай»200.

Тут отец абсолютно прав, эффективно противостоять нарастанию энтропии возможно только на уровне хозяйства, когда хозяин сам решает, какой порядок его устраивает, а какой нет. Здесь многое, если не все, зависит от установленных верхами правил взаимоотношений с низами, с хозяевами, с колхозами. Отец это понимает. Говоря об эффективности колхозного хозяйства, он сравнивает их с частными поместьями, где все решает ответ на простой вопрос: «Какие вы мне обещаете доходы с моего хозяйства?»201

Ответить на этот вопрос не так просто. Централизованное всевластное государство стремится урвать себе побольше. В результате хозяин вырабатывает стратегию с оглядкой на верха, приноравливается, что из произведенного придется отдать, а что государство позволит оставить себе. Все зависит от того, насколько сбалансированы интересы верхов и низов, государства и производителя. Если они не сбалансированы, успеха добиться практически невозможно.

Вот как он вспоминает встречу с председателем колхоза в Егорьевском районе в Подмосковье в 1951 году.

«– Ну, – спрашиваю, – какая из культур наиболее выгодная для вашего колхоза?

– Товарищ Хрущев, – отвечает председатель, – я много думал и считаю, что самая лучшая культура для нас овес.

– Почему овес, – спрашиваю, – может быть, он самый урожайный?

– Нет, – поясняет председатель, – но это самая нетрудоемкая культура.

Овес легко сеять и легко убирать»202.

Ответ резонный. Если все равно все отберут, то какой смысл работать? В самое сердце ранило отца увиденное весной 1954 года в Барабинской степи, в Сибири. Места обжитые, не целина, пшеницу там возделывали уже давно. По своей привычке отец задавал вопросы не высоким областным начальникам, а людям, непосредственно работавшим на земле. Большинство собеседников отвечало ему «как надо», но всегда находился правдолюб, рассказывавший «как есть на самом деле». Вот и тут отец уже в конце беседы вцепился в директора местного совхоза: «Что бы он сеял, если бы получил волю решать по-своему?»

– Могар, – недолго раздумывая, ответил директор, – взамен пшеницы могар203.

—А почему могар? – спрашивает отец.

– Могар государство не отберет, – объяснил директор.

«И это говорит директор крупного совхоза, коммунист»204, – возмущался отец с трибуны Пленума ЦК 23 июня 1954 года.

Не знаю, как долго этот «могар» икался директору совхоза, но отец его запомнил до конца своих дней. Вот и дай после таких ответов больше свободы выбора колхозам, они мигом страну до голода доведут. Парадокс. На самом деле никакого парадокса тут нет, следует только согласовать интересы государства и производителя, сделать так, чтобы и общество не пострадало, и крестьянин внакладе не остался. Начнешь отбирать слишком много, поневоле на могар потянет. Собственно, поисками баланса отец и занимался все свои одиннадцать лет управления страной: то давал послабление селу, то увеличивал административный нажим, то вновь ослаблял. Только в последние пару лет он начал нащупывать правильный, как мне видится сейчас, ответ, но осуществить задуманное не успел, время его истекло.

Перечитывая стенограммы выступлений отца в 1954 году, убеждаешься, что многие из его будущих новаций произрастают из того времени. Отец, пока еще походя, отмечает несообразности министерской вертикали: цемент для строек, запасные части к тракторам, металл поставляют заказчику не с соседних предприятий, а везут издалека, из-за тридевяти земель, так, чтобы, не дай бог, не пересечь ведомственные границы. Другая волнующая его тема – продуктивность научных исследований. Институт сахарной свеклы расположился в Москве, где сахарную свеклу никогда не выращивали, а вот в США сельскохозяйственную науку делают прямо на фермерских полях, их агроуниверситеты строят не в Бостоне или Вашингтоне, а в штатах Канзас или Айова.