Политическое завещание. Принципы управления государством - Арман Жан дю Плесси Ришелье

Аллегорическая фигура Доблести держит в руках овальные портреты Сципиона Африканского (с надписью «Вот творение природы») и кардинала Ришельё («Вот творение ума»), к подножию постамента прикованы Время и пороки. Надпись на ленте вверху – «Храм доблести» (или добродетели)

Храбрость предполагает наличие у человека склонности охотно подвергать себя при любом случае встречающимся опасностям, чего мужество не требует, а требует оно лишь достаточной решительности, чтобы презирать опасность, когда придётся с ней встретиться, и твёрдо сносить несчастье, когда оно случится.

Можно пойти дальше и сказать, что помимо названного выше свойства храбрость требует и телесной способности, дающей человеку возможность на деле доказать свою отвагу.

Мне отлично известно, что те, кто в прошлом описывали главные человеческие добродетели, не делали таких различий, но ежели тщательно их рассмотреть, то обнаружится, что первая совершенно необходима, да и вторая будет нелишней, ибо большинство людей считают храбрым лишь того человека, который в состоянии своей рукой нанести множество ударов, доказывающих, на что он способен.

Но каким бы образом ни была описана храбрость, она государственному советнику не надобна, ибо ему нет нужды иметь ни склонность подвергать себя всяким опасностям, ни даже телесную способность своею силой доказывать, чего он стоит. Ему достаточно обладать таким мужеством, чтобы малодушный страх или неприятности, которые могут ему встретиться, не сумели отвлечь его от прекрасных и благородных помыслов, а поскольку главенствует ум, а не сила, то, пусть он и не способен действовать руками, однако довольно будет того, что мужество подкрепляет его разум.

Усердие не предполагает, чтобы человек непрерывно занимался государственными делами; напротив, именно такой подход вернее всего может сделать его ни к чему не пригодным. Характер государственных дел требует отдыхать больше, ибо их бремя весомее и тягостнее, чем любых других, а поскольку умственные и физические силы человека ограничены, то постоянная работа истощила бы их в короткое время.

Усердие позволяет предаваться всяким приличным развлечениям, которые не отвлекают от главных занятий, однако оно требует, чтобы лицо, посвятившее себя государственной службе, отдавало ей приоритет и было привязано к ней духом, мыслями и чувствами; оно требует, чтобы наивысшим удовольствием для такого человека был успех его деятельности.

Оно требует, чтобы он часто мысленно обозревал весь мир, дабы предвидеть то, что может произойти, найти способ предупредить беды, коих должно опасаться, и осуществить те намерения, каковые диктуются соображениями государственной пользы.

Портрет кардинала Ришельё за рабочим столом

Ф. де Шампень (1602 – 1674), ок. 1640

И если в некоторых делах, могущих потерпеть провал из-за малейшего промедления, усердие обязывает не терять ни минуты, то в других велит не торопиться, ибо для принятия решений, о которых потом не придётся жалеть, нужно время.

Одна из самых больших бед королевства состоит в том, что всякий норовит взяться за дела, коими он не может заниматься, не совершив ошибки, нежели за такие, коими он не может пренебречь, не совершив преступления.

Солдат рассуждает о том, как следовало бы поступить его капитану, а капитан – о воображаемых недостатках полковника, полковник находит повод для критики генерала, а генерал порицает и осуждает политику двора, и никто из них не занимается своим делом и не думает выполнять свои прямые обязанности.

Есть люди, столь пассивные и сложения столь слабого, что сами по себе никогда не совершают никаких поступков; им лишь подвёртываются случаи, которые и движут ими, а не наоборот.

Таким людям более пристало жить в келье, чем управлять государством, каковое занятие требует как усердия, так и энергичности; а когда они на это поприще попадают, то приносят своей апатией столько вреда, сколько другой человек мог бы принести добра деятельным усердием.

Ришельё со своими любимцами

Ш.-Э.-Д. Ним, до 1885

От подобных личностей не приходится ожидать великих свершений, и не следует ни испытывать к ним благодарность за то добро, которое они делают, ни сердиться на причинённое ими зло, ибо, собственно говоря, здесь скорее действует случайность, нежели они сами.

Ничто не отражается пагубнее на усердии, необходимом для занятия государственными делами, нежели привязанность к женскому полу у тех, кто осуществляет управление оными.

Мне хорошо известно, что некоторые люди обладают столь выдающимися качествами и так хорошо владеют собой, что, даже отвлекаясь от исполнения своего долга перед Господом каким-либо необузданным влечением, они не отвлекаются ради этого от исполнения своего долга перед государством. Есть среди них и такие, кто не позволяет владычицам своих удовольствий управлять и своей волей и занимаются лишь такими делами, которые возложены на них по должности.

Но таких людей немного, и следует признать, что раз женщина погубила мир, то ничто не может навредить государствам больше, чем женский пол, поскольку, забрав власть над теми, кто оными правит, женщины часто побуждают их действовать так, как им самим заблагорассудится, и, следовательно, неправильно. Ведь мысли женщин почти всегда неверны, особенно у тех из них, над кем довлеют страсти, которые обыкновенно заменяют им разум, тогда как он – та единственная настоящая движущая сила, которая должна побуждать и заставлять действовать тех, кто находится на государственной службе.

Каким бы сильным ни был государственный советник, он не сумеет как следует осуществлять свои обязанности, если не будет совершенно свободен от подобных привязанностей. Он вполне может исполнять свой долг и при их наличии, но ежели он их лишён, то добьётся куда большего.

Как бы то ни было, для того чтобы успешно работать, ему следует распределить своё время таким образом, чтобы какие-то часы посвятить отдаче письменных распоряжений, издание коих входит в его должностные обязанности, а другие – приёму посетителей. Разум велит, чтобы он ко всем относился с такой учтивостью и с таким уважением, как того требует его положение и звание людей, у которых к нему есть дело.

Этот раздел засвидетельствует потомству моё чистосердечие, ибо в нём предписывается то, чего мне самому не удавалось в полной мере соблюдать.

Я всегда вежливо обходился с теми, кто приходил ко мне по делам. Характер государственных дел таков, что часто многим людям приходится отказывать, но когда нет возможности удовлетворить их самим делом, то не позволено проявлять к ним грубость выражением лица или словом. Но, поскольку из-за слабого здоровья я был не в состоянии принимать всех желающих, как мне того хотелось бы, я часто испытывал по этому поводу такое огорчение, что сие обстоятельство заставляло меня иногда подумывать об отставке.