Машина страха - Антон Чиж

За голубей больше всего Аким обиделся. Птичка мирная, добрая, красавцы писаные. Воркуют так, что сердце радуется. Дворник решил, что своих птиц ни за что не отдаст. Лучше уж место потерять. Да и куда голубей деть? Отвезешь их на другой конец города в чужую голубятню, так ведь домой вернутся. Голуби всегда к гнезду возвращаются. Разве только головы им отрубить и приставу на стол положить.

От таких мыслей у Акима вскипала темная злоба. Он вернулся к голубятне с зерном и водицей. Накормил, напоил своих деток. И стоял у клети, наблюдая за птичьей жизнью. Душой отдыхал. Так бы и провел весь день.

Постепенно обида отпускала. Аким так увлекся голубями, что не заметил, откуда на чердаке взялся человек. Был он довольный высокий, крепкий, что-то бормотал и будто не мог найти выход. Наученный горьким опытом, Аким затаился, наблюдая, что будет.

На вора вроде не похож. На чердаке и красть нечего. Пришлый потыкался и заметил слуховое окно. В которое голуби прилетают. К нему Аким лесенку небольшую приставил. Чтобы вылезать на крышу и смотреть, как его стая кружит.

Только Аким подумал: «Как бы не полез», как тот стал по ступенькам карабкаться.

– Эй, куда собрался! – крикнул дворник.

Человек не услышал. Высунулся в окно по пояс и вот уже ногами перебрался на крышу.

– Стой! Стой! – закричал Аким и побежал к окну.

Кровля с виду надежная, а как ступишь неловко, нога соскользнет – и поминай как звали. Акиму лазить по крышам привычно, каждую зиму снег скидывает. А этому чего вздумалось? Аким только в окошко пролез, как человек стал медленно наклоняться вперед. Туда, где скос крыши обрывался.

– Сорвешься, дурень!

Дворник изо всех сил тянул руки, чтобы ухватиться за брючины или пальто.

Мадемуазель Волант прогуливалась по каналу с видом туриста, осматривающего памятники. Ванзаров следил за ней из окна.

Взлетела стайка голубей. Он поднял глаза и увидел, что на краю крыши стоит…

Ничего нельзя было сделать. Даже если разбить окна. Даже если неведомая сила перенесла бы его через канал. Все равно – бесполезно.

Тот, кто стоял у края, плотно прижал руки, как солдат встает в стойку «смирно», наклонился и нырнул. Тело его пронеслось черным росчерком. Раздался глухой хлопок. Нинель закричала с безнадежным отчаянием. От ее крика мадам Рейсторм проснулась и всполошилась:

– Что… Что такое… Тонем?

Ванзаров побежал. Он не заметил, как одолел лестницу, Кокушкин мост и несколько пролетов набережной. У тела оказался первым. Раньше городового, который оцепенел на посту. И раньше мадемуазель Волант.

Хованский лежал лицом в брусчатку, подвернув под себя руки. Ванзаров прикоснулся к шее и уловил затухающий пульс. Любая помощь бесполезна. Нельзя выжить, прыгнув с такой высоты. Оставалось сделать необходимое. Чуть приподняв тело, Ванзаров ощупал правый карман пальто и вынул незапечатанный конверт. В нем оказался лист, на четверть исписанный быстрым почерком, с датой и подписью. Вероятно, его Миша хотел предъявить в качестве доказательства. В некотором смысле ему удалось.

По привычке завершать любое дело, Ванзаров ощупал другой карман и сюртук. И нашел еще одну бумагу. Такую измятую, будто ее скомкали, но передумали выбрасывать. Содержание бумаги было несколько неожиданным.

– Как это мило: человек погиб, а полицейский обшаривает карманы…

Мадемуазель Волант не скрывала презрения.

Ванзаров поднялся навстречу ее голосу.

– Нашли, что искали? – спросила она.

– А вы, мадемуазель, нашли?

– Я была о вас лучшего мнения. – Волант дернула головой, отчего черные кудри будто зазвенели колокольчиками. Или это звенело в голове Ванзарова.

Вокруг стали собираться зеваки. Уличное происшествие притягивает, как магнит железную стружку. Подбежал городовой, козырнул, ожидая приказания. Ванзаров просил чем-то прикрыть тело и позвать пристава. Городовой засвистел, вызывая подмогу с ближайших постов.

– Мадемуазель Волант, что именно предлагал продать вам господин Хованский?

Она презрительно нахмурила бровки.

– Как вы мелочны, Ванзаров… Я разочарована…

– Не пытайтесь обманывать, – продолжил Ванзаров, не замечая воткнутых в него шпилек. – За тысячу рублей или чуть больше он готов был сообщить некий важный секрет.

– Не имею привычки общаться с мерзавцами… Особенно, если это мерзавец из полиции. – Мадемуазель Волант решительно повернулась и пошла прочь. Как будто электрическая женщина, спирит и магнетизер в этом мире ничего не боялась. А такую ерунду, как сыскную полицию – тем более.

Ванзаров позволил ей такую вольность. Чего не простишь хорошеньким барышням, источающим животный магнетизм.

Нинель выбежала на улицу, не накинув платка. Подойдя к телу, она опустилась на колени, закрыла лицо ладонями и заголосила, как рыдают над самым близким человеком. Или как невеста над погибшим женихом. Неужели Миша ей что-то обещал? Нет, не стала Нинель еще настоящим агентом. Проявления чувств агенту непозволительны. Если господин Квицинский узнает, будет очень недоволен…

Открыла Вера так быстро, будто ждала под дверью. Лицо ее выражало тревогу.

– Где дядя Миша?

Ванзаров спросил разрешения пройти в гостиную. В ней царил некоторый беспорядок: валялись стулья, подушки и кресла сброшены на ковер. Афина сидела на диване, забравшись с ногами, как женщина, которую испугала мышь.

– Родион Георгиевич, что происходит? – спросила она, поглядывая на сестру. – Что все это значит?

– Поясните мне, что тут случилось, возможно, у меня найдутся ответы, – сказал Ванзаров.

– Михаил Павлович ворвался к нам в страшном возбуждении, – начала Афина. – Никогда его таким не видела…

– Подумали было, что он пьян, но от него не пахло, – подхватила Вера.

– Он говорил, что все понял, ему открылись глаза, и теперь он всем докажет, что был прав, со всеми расплатится…

– Помянул, что Калиосто обещал разоблачить тайны, и тогда все будет кончено, – добавила сестра.

– Кричал: «Где это? Куда спрятали?..» Вел себя как полоумный… Обвинял нас в неблагодарности… Дошел до того, что оскорбил меня: якобы я нажилась на его горе… Стал расшвыривать мебель, побежал в кабинет Ионы Денисовича, потом в нашу спальню, в столовую, я слышала, что он выскочил на кухню, хлопнула дверь черной лестницы…

– Видели, куда Хованский направился? – обратился Ванзаров к Вере.

– По черной лестнице куда-то на верхние этажи…

– Пошли за ним?

– Зачем? – удивилась она. – Дядя Миша дорогу знает…

– Дверь на кухне заперли?