Тело Папы - Агостино Паравичини - Бальяни

Мы не знаем, совершались ли обряды девятидневья после смерти Бонифация VIII. Уроженец Виченцы Феррето деи Феррети сообщает, что похороны прошли «по древнему обычаю»[653]. Возможно, это указывает как раз на то, что новые обряды использовать не стали. Не этот ли смысл вкладывал в свои слова Птолемей Луккский, когда писал, что Бонифация VIII «похоронили с меньшими почестями, чем предполагает статус понтифика»[654]? Однако конституция Ubi periculum была полностью соблюдена. Бенедикта XI избрали 22 октября 1303 года, на одиннадцатый день после смерти предшественника.

В жизнеописаниях авиньонских пап Климента V, Иоанна XXII, Бенедикта XII, Климента VI и Иннокентия VI ничего не говорится о девятидневье, но после смерти Климента VI (1342–1352) оно справлялось[655]. Все жизнеописания Урбана V (1362–1370), кроме первого, начинаются с рассказа о девятидневье его предшественника Иннокентия VI (1352–1362)[656]. Так же начинается второе жизнеописание Григория XI, умершего в Риме 27 марта 1378 года[657]. Лишь в 1385–1390 гг. Петр Амейль включил девятидневье в свой «Церемониал», и это первое дошедшее до нас описание этих обрядов[658].

Девятидневье следует рассматривать в рамках папского «подражания империи», imitatio imperii. На это указывает то, что ввели его, возможно, во время вакансии императорского престола, и то, что при Григории X, как мы видели, папская коронация стала самостоятельным ритуалом[659]. В Византии родственники императора носили траур девять дней после смерти жены, брата или сына[660]. В начале XIV века Никифор Григора рассказывает, что похоронные обряды после смерти Андроника II (1328) длились девять дней[661].

Как и в демонстрации праха, глубинные основания девятидневья были экклезиологического, институционального свойства. Оно позволяло сделать видимыми два тела: прах усопшего понтифика, выставленный публично, с открытым лицом, и тело Церкви, corpus Ecclesiae, представленное не менее зримо кардинальской коллегией. Неслучайно Григорий X начинает свой церемониал с отсылки к дамиановской идее «краткости жизни»: «Жизнь всякого государя коротка, поэтому и римские понтифики, занимающие высшее положение в поднебесной иерархии, часто скоро заканчивают свой жизненный путь». Поэтому он настаивает на том, что следует гарантировать институциональную преемственность: «такая высокая иерархия не должна оставаться обезглавленной, словно какое-то чудовище»[662]. Уже несколькими годами раньше Остиец указывал, что до избрания преемника кардиналы должны позаботиться о погребении «тела усопшего»[663].