Детство - Василий Сергеевич Панфилов

иль там в дом для умалишённых бабу ету отправить, на ето мне ни сил, ни тяму не хватит. А вот по имуществу, так почему бы и не да?

Околоточный ведь чудом деньги у меня не отобрал. А доля с бутовских? Не факт, што отдали бы, но теперь и не узнаешь!

– Значица, по имуществу, – Сказал тихохонько вслух, а в мыслях такое разное насчёт отомстить, но всё больше с огоньком.

Глава 39

– Непростое дело оказалося, – Негромко рассказывал Федька, сидя рядышком на кортах и втыкивая раз за разом ножик в землю, – Вольдемар етот, он так, гимназист и есть – ни отнять, ни прибавить. Матушка из крещёных, из польских евреев. Так себе бабёнка – ни уму, ни серцу, только што смазливая до сей поры, да глаза бляжьи. Рога у ейного муженька, я так полагаю, со многими отростками. Не молодка, но ух! Муженёк ейный ниочёмный, только и радости, што отбрыск древнего дворянсково рода, мало не княжескова.

– А вот сестрица евойная та ещё щучка-сучка! – Федьку передёрнуло, будто от ушата ледяной воды, – По линии МВД муженёк ейный обретался, покойничек. Совсем чутка до енерала не дотянул в департаменте полиции, так-то! Так што сам понимаешь, как по льду весеннему ходили вокруг да около. Помер муженёк, да у ей связи остались, и немалые. Да говорят, што и сама непроста.

– Умна?

– Не то штобы, – Он задумался, – Нет! Точно нет, не слышал ни разу, штоб про ум говорили. Вот хваткая, ето да! И енергичная не по-бабьи. Не стеснялася в дела мужнины влезать, и вообще – под каблуком ево держала. Потому и знает всех, да и вообще – структуры и как што работает. Дочка у неё одна, так в Питербурхе живёт, замужем за солидным чином по дипломатической части.

– Состояньице у вдовы неплохое, – Усмехнулся он криво, углом рта, – ну ето как обычно! Был мало не голожопый чиновник в начале службы, а у вдовы особнячок в Москве, да парочка домов доходных, и бог знает, што там ещё! Глубоко по деньгам не копал, да и не полезу, потому как не справлюсь, не моя епархия.

Мало не полчаса он рассказывал обо всех родственниках и контактах Вольдемара, выкладывая заодно написанные на бумажке имена, адреса и всё-всё-всё.

– Так што с тебя пятьдесят рублей, – И Федька приготовился к торговле, сильно удивившись тому, што я молча отдал ему деньги. Жалко! Но делаю морду кирпичом – вроде как и не свои, а неведомых Иванов.

– Сильная работа.

– А то! – Он задрал нос, – Ты тово… порекомендуешь?

– Преувеличиваешь ты моё значение, – Вздыхаю, подымаясь с кортов.

– Я? – Морда у Федьки удивлённая, – Да после «Мы ребята-ёжики» все огольцы за тебя готовы ково угодно на лоскуты, а тута ещё и новая, куда как задушевней!

Распрощался скомкано, и вот ей-ей – стыдно почему-то! Ветролёты ети тоже не сам придумал, а вроде как и нормально, ни капельки стыда в груди не ворохнулось. А песни, ну будто мёртвых обкрадываю! И ведь говорил уже, што не сам придумал, а только обрывки куплетов собрал, но нет! Поет я теперь Хитровский, и всё тут. Наше всё практически.

Особо не обольщаюсь. Слава Хитровская, она такая – с душком и гнильцой. Севодня на груди рубаху рвать будут, а завтра не погнушаются по голове тюкнуть, штобы денежки забрать.

Поговорил с Федькой, да и во флигель к себе. Плюхнулся на нары, и думы думать под разговоры алкогольные соседей моих. Они севодня набрались изрядно, но нормально так сидят, без драчек и симпосиумов с феминами. Так, разговоры философские разговаривают, всё словечки норовят поумней ввернуть да цитаты цитируют.

А к месту иль нет, об етом особо и не думают. Как по мне, так не умственность показывают, а осколки образованности былой.

С тётушкой етой хотел было пакостей всяких понапридумывать. Ну там – кошек дохлых, завонявших, через забор перекидывать. Письма гадские слать, объявления в газеты нехорошие от её имени.

А она, щучка-сучка етакая, по МВД идёт. Здесь вам не тут, осторожно надо – штобы раз, и всё! Один удар, и штоб за всё сразу отомстить! С огоньком надо.

Как нарошно, в голову полезла ерундень всякая. Выстрелить в неё из револьвера в упор, а потом гордо сдаться в полицию и на суде как обвинитель, а не как обвиняемый, всё провсё рассказать! Штоб знали!

Просто в газету пожаловаться и компанию противу неё развернуть. Свободная пресса противу режима!

Огненными стрелами поджечь дом. Я ж в Бутово и луки делал, вроде как индейские. Не так штобы они пошли хорошо, но мал-мала научился не только делать, но и стрелять. И так мне ето показалось завлекательно! Стою я такой в индейском уборе из перьев, и стрелами – ж-жух! Ж-жух! Смерть тебе, бледнолицая собака!

Я ажно себя по щекам побил, штоб ерундень ету из башки выбить, да не шибко и помогло. Потом глянул… батюшки-светы! В изголовье-то нар книжки стопками лежат, да все такие, што приключенистые! Я ети дни учиться толком не мог, так што забивал себе голову тем, што под рукой и было.

Взял карандаш и бумагу, да и начал записывать всё, што в голову пришло.

Пресса? Ерундень по большому счёту. Дело ни разу не очевидное, продую тока так! Да и не возьмутся газетчики, потому как опять же – неочевидно и неинтересно.

Стрелы? Здеся можно, но… нет! Крыша железная, так што и толку не будет. А я не Робин Гуд, штобы стрелой в форточку зафигачить, да ещё и зажигательной.

Револьвер? Сразу нет! Я не пострадать хочу, а отомстить – да так, штоб на меня и не подумали.

Дрон. Какой дрон? В голове всплыла картинка ветролётов, но только управляемых. Ехе-хе… хреново пока с управляемостью! Дронов, то биш ветролётов, по Москве пруд пруди, на все вкусы и кошельки. Лубяные, из гуттаперчи, плотной бумаги и бог весть чего! От двух копеек за лопасть, если бумажная, до полтины за гутаперчь. Такие деньжищи, и мимо!

Помечтал немного, как ветролёты летят, сбрасывая на дом тётушки МВДшной напалм. Оттуда мысли перешли на сам напалм, и я уж было начал ломать голову, вспоминая рецепт. Што-то там с бензином или керосином…

Интересная штука! Но експерименты, они тово, уединения потребуют, а ещё сообщников. Покупать всяко-разное в аптеках, так запомнят небось! Воровать – не запомнят, но рискованно, потому как не вор ни разу. Да и глупо взламывать што-то из копеешных мелочей.

А в