Бумажные розы - Патриция Райс

Но все это не имело значения. Она еще не знала, где Тайлер, но чувствовала, что он в ней нуждается. Внутренний голос подсказывал ей это, и ошибки быть не могло. Его призыв эхом отзывался в ее ушах, несмотря на то что в гостинице стояла гробовая тишина. Почему он не вышел на улицу, не объяснил все шерифу, не подбодрил своим видом ребят, ее?.. Он прячется где-то здесь, боясь показаться людям на глаза. Это было на него не похоже. Что-то случилось.

Она постучала, и за дверью кто-то приглушенно выругался. Значит, он в номере. Стиснув зубы, Эви распахнула дверь.

Тайлер сидел на кровати и спокойно чистил винтовку. Подняв голову, он посмотрел на Эви невидящим взглядом. Это было очень странно, и Эви стало не по себе. В глазах Тайлера всегда играли веселые чертики либо горел яростный огонь, но Эви никогда еще не наталкивалась на его пустой взгляд.

Чувствуя, как сильно бьется в груди сердце, она закрыла за собой дверь и вошла в комнату.

— Вам лучше уйти, миссис Пейтон, — проговорил Тайлер, быстро собрал винтовку и стал протирать тряпкой цевье.

— А что, вы меня застрелите, если я этого не сделаю?

Наконец-то! Наконец-то глаза его сверкнули гневом! Он оглядел Эви с головы до ног хмурым взглядом. На ней было одно из «школьных» платьев. Она давно перестала выходить на люди в своих шелковых и кружевных нарядах, предпочитая им хлопчатобумажные ткани, но это строгое платье с глухим воротником все же не способно было скрыть от мужских глаз ее тело. Взгляд Тайлера заставил ее вспомнить о том, о чем она не хотела вспоминать.

— Если ты намерена остаться, я сделаю с тобой другое. — Он отложил винтовку и поднялся с кровати.

По идее, Эви должна была испугаться, но этого не произошло. «Может, я схожу с ума?» — промелькнула в голове мысль, когда она сделала шаг ему навстречу. Потом еще шаг.

Наконец она подошла к нему почти вплотную, и руки Тайлера сжались в кулаки.

— Не надо, Эви. Уходи, пока не поздно.

— Я остаюсь.

Она приблизилась настолько, что уже вдыхала исходивший от него запах пота. Будь перед ней другой мужчина, она поморщилась бы. Но то был Тайлер. Мужской мускусный аромат, смешанный с запахом мыла, кружил голову. Ей захотелось заметить руку ему под рубашку, коснуться ладонью влажной разгоряченной кожи.

— Мы же обо всем договорились, Эви. Не заставляй меня нарушать данное слово. — Тайлер из последних сил боролся с желанием обнять ее, но аромат розы и корицы дразнил обоняние, и он чувствовал, что еще немного — и его твердая решимость растает без следа.

Ей даже не потребовалось обдумывать ответ. За свою жизнь Эви прочитала столько романтических романов, что он пришел к ней мгновенно: когда любимому больно, прижми его к себе. До сих пор ей не предоставлялась такая возможность, поэтому сейчас Эви решила ее не упускать.

Она обняла его и, притянув к себе, положила голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца. До нее донесся его приглушенный стон. Тайлер попытался было освободиться от ее объятий, но Эви не пустила.

И тогда Тайлер тоже обнял ее, схватился будто за последнюю спасительную нить, которая еще связывала его с жизнью. Одна рука его легла на ее талию, другая на плечи, и он прижал ее к себе так, что между их телами совершенно не осталось свободного пространства. Помимо аромата розы и корицы, исходившего от ее волос, он уловил запах ванили — Эви недавно пекла сладкие лепешки — и горячий запах женщины. Тайлер весь напружинился, неподвижным взглядом уставившись поверх ее плеча в стену, но отпустить ее уже не мог.

— Эви, я прошу тебя уйти. Не хочу, чтобы ты снова увидела меня, когда я… в таком состоянии. Я не хочу делать тебе больно.

— Мне тогда не было больно, Тайлер. Скажи, что с тобой? Только не молчи!

Руки Эви скользнули по его рубашке, и у нее вдруг мелькнула в голове дерзкая мысль зубами расстегнуть ее. Ей хотелось, чтобы он обнажил перед ней душу, но сначала она решила обнажить его тело.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Ведь ты все видела сама. Я убийца, Эви. Я лишаю людей жизни, и, как ты заметила, получается это у меня очень ловко. Потому что я с самого раннего детства дружил с винтовкой. Бен говорит, что у кого-то есть талант к сочинительству, к рисованию или к верховой езде. У меня талант к убийству. Я был самым младшим в семье, но уже в десятилетнем возрасте стрелял лучше своих братьев. Забавлялся тем, что сбивал с ветки персики, а Бен собирал их. Потом я вырос, пошел на войну и стал убивать людей.

Эви отыскала ртом пуговицу. Она рванула ее и почувствовала на губах соленый вкус его кожи. Дрожь прокатилась по всему телу Тайлера, когда она поцеловала его там, но он не двинулся с места.

— Но ты же говорил, что почти всю войну просидел в тюрьме. — Эви твердо решила добиться того, чтобы он поделился с ней своей болью. Все равно как: лаской или расспросами.

Она начала нежно покусывать его шею.

Тайлеру следовало оттолкнуть ее от себя, пока еще не стало поздно, но тепло, проникавшее в него вместе с ее поцелуями, согревало застывшую кровь, и он уже не мог лишить себя этого тепла. Женщина способна утешить мужчину в тяжелую для него минуту. Тайлер привык утешаться подобным образом и хорошо знал, как сильно это помогает. Наконец, он испытывал мучительное желание. Он хотел Эви, но все повторял себе: нет, нельзя.

Тайлер напрягся, дожидаясь, когда она сама все поймет и отойдет от него на безопасное расстояние.

— Верно, но меня посадили туда лишь после того, как я положил целый взвод северян, пленивших моего брата. Я прятался в скалах, и враги не могли меня достать. А я просто выбирал их себе в жертвы одного за другим. Им некуда было деваться, и я убил человек десять, прежде чем у меня кончились патроны. Но это не помогло мне освободить Майкла. Он умер в тюрьме, так что я ровным счетом ничего не добился своей стрельбой. А потом случайно познакомился с родным братом одного из северян, которого я убил позже. Он был такой же, как мой Майкл. Мы могли бы даже стать друзьями, не будь на нем синего мундира. Ты понимаешь, что я убийца, Эви?

— Нет, и не хочу ничего понимать. Ты пошел на это ради спасения своего брата. В чем ты себя обвиняешь?

Она оторвала у него вторую пуговицу и обнажила его грудь. Он почувствовал, как она нежно куснула его сосок, и сильная волна желания прокатилась по телу с головы до ног. «В конце концов, я всего лишь мужчина. Всякому терпению наступает предел». Он завел руки ей за спину и отыскал крючки платья.

— Я убил немало хороших людей, Эви. Понимаешь, убил. Хладнокровно застрелил. Я целился, спускал курок, перезаряжал и продолжал стрелять до тех пор, пока у меня оставались патроны. Во мне словно сидел зверь, жаждавший людской крови. Я не мог остановиться. Даже тогда, когда знал, что ничего не добьюсь этим. У меня слезы выступали на глаза, но я целился и снова стрелял. В семнадцатилетнем возрасте, Эви, мне уже хотелось умереть.

Тайлер почувствовал, как она вся затрепетала в его руках, но не знал отчего: от страха или от страсти. Он наконец расстегнул у нее сзади все крючки на платье, но рука наткнулась на жесткий корсет. Он пожалел, что у него нет ножа, которым можно одним махом разрезать все завязки. Оставив корсет, он стал вынимать заколки у нее из волос.