Одна в толпе - Марта Крон

У вас когда-нибудь проносилась вся жизнь перед глазами, сопровождаясь громким бурлением в желудке?

Интересные ощущения, скажу я вам…

Не знаю, что Астахов прочитал в моих глазах, но вдруг заулыбался, как дурак и положил ладони мне на живот:

— Вот за что я тебя люблю, так это за то, что у тебя всё не как у людей! Кто ещё сможет тебя любить также сильно, как я? Ты просто обязана взять меня в мужья!

— Астахов… — едва пошевелила губами, осознавая, что произошло и в каком месте подтверждение.

— Ответ, Акимова. — железобетонным тоном мне в лицо.

— Руку дай. — стиснула челюсть, чтобы не закричать.

Хотелось и смеяться, и рыдать одновременно.

Наморщив от непонимания лоб, Лёня выдвинул вперёд руку и я, разорвав на его глазах обёртку, достала подарок и закрепила на его запястье.

— Браслет, как у тебя… — догадался парень и его губы растянулись в мягкой улыбке.

— Читай.

Вопросительно на меня взглянув, он подошёл ближе к горящему сердцу и поднёс украшение г глазам:

— Отныне и навсегда… — прочитал гравировку и закрыл глаза.

Я не успела забеспокоиться, как наша тишина была нарушена очередными хлопками фейерверков и отдалёнными выкриками: «С Новым Годом!».

Сердце пропустило удар и вот я уже укрыта от внешнего мира крепкими мужскими руками.

— С Новым счастьем, невеста! — эмоционально прохрипел Лёня и поздравил меня глубоким любящим поцелуем.

Вау!

ЛЁНЯ.

— О ужас! — выскочила из кабинета врача Алиса. — Во-первых, он уже хорошо так принял… — щёлкнула себя пальцами по шее и стеснённо замолкла.

— А, во-вторых? — поднялся я с дивана, где просидел в ожидании невесты, которая тут же покраснела до кончиков волос и прикрыла лицо своей сумочкой.

— Сказал ждать, а лучше сразу слабительное выпить… — послышался стыдливый голос девчонки.

Это реально смешно, если бы не было так страшно. Моя вредина решила до конца быть себе верной и удержать позицию свободной женщины любой ценой. Например, сожрать кольцо и выдать мне фразу: «Очень вкусно!».

Глядя на её испуганное и расстроенное лицо, совесть мне всю душу исклевала. Я виноват без возражений. Хотел, как в кино, а получилось, как в жизни.

Вместо того, чтобы отмечать двойной праздник, мы еле-еле откопали в этом балагане врача, который всё-таки решил, что рабочая смена не так важна и не иначе, принял на грудь за здоровье президента.

— Прости… — опустила глаза Алиса и её маленькие пухлые губы задрожали.

— Ну вот ещё… нашла из-за чего извиняться! — притянул бедолагу к себе и не удержавшись, хрипло рассмеялся, нервно приглаживая на её затылке волосы. — Гном, это я сглупил! Надо было всё продумать, а я впопыхах… — взглянул на свой офигенный новый браслет со словами, о которых даже и не мечтал, и мысленно стукнулся лбом об стену.

Это же надо так, а?

Всё через одно место…

— Возвращайся к Пете с Лизой… — едва справляясь с дрожью в голосе сказала Алиса. — А я… — шмыгнула носом. — …на унита-а-з… — и уткнувшись лбом мне в грудь, горько заплакала.

— А ну посмотри на меня. — приподнял её голову за подбородок и взглянул в глаза, наполненные до краёв слезами. — Ты ни в чём не виновата. На унитаз пойдём вместе. — отчеканил я, вытирая крупные слезинки с её щёк, так и норовящие довести меня до сердечного приступа. — Обещаю, я подарю тебе новое кольцо, ещё лучше прежнего… Считай, что это была репетиция.

— А…? — уже начала открывать рот девчонка, чтобы озвучить своё бредовое решение, но я жёстко перебил:

— НЕТ. Ничего и нигде искать мы не будем. Не вылавливать, не высматривать, не ковыряться, не намывать, не чистить… ничего из этого мы делать НЕ БУДЕМ.

— А… — вздумала возразить Алиса, расширяя от возмущения глаза.

— Нет, мой навозный жучок. — покачал я головой. — Мы дождёмся твоего… эээ… облегчения, посмеёмся над ситуацией и пойдём праздновать Новый год!

— Но…? — не сдавался мой «бриллиантовый желудок».

— А потом я заново сделаю тебе предложение, сам лично на твоём пальце закреплю пассатижами кольцо, заставлю согласиться и вот тогда можешь поплакать от счастья, а пока пошли спросим у администратора, есть ли у них в центре круглосуточная аптека. — не дав опомниться застывшей красавице, поцеловал её в лоб, подхватил на руки и побежал искать выход из сложившейся ситуации.

Надеюсь, всё получится естественным путём, иначе я сам лягу под нож, чтобы вскрыли черепную коробку и вытащили мой бракованный мозг.

Только я мог додуматься до такого…

Фролов вон под ёлку положил кольцо, а мне приспичило изучить пищеварительную систему своего гнома и при этом ждать счастливых выкриков.

Идиот.

Теперь неизвестно чего ожидать… Как только вернёмся в город, сразу же повезу гнома в больницу к нормальному врачу. Пусть ей там узи делают или что положено в таких случаях? Окольцевал, так окольцевал…

Хорошо, хоть конструкция из сердца не спалила Алисе волосы. С моим-то везением.

Весь день потратить на поиск кольца и атрибутики, и закончить в туалете.

Точнее за дверью. Внутрь меня не пустили. Заставили включить на всю громкость телевизор и ждать у моря погоды.

Романтика так и прёт…

Пока моя бедная девочка отдувалась за мой косяк, я уже измерил шагами всю нашу хижину, позвонил маме и бабушке, чтобы поздравить с праздником, ответил на скупое сообщение отца таким же коротким «Спасибо», скинул смски друзьям и набравшись духа, позвонил Ромычу, отмечающим новолетие в этот раз в кругу новой компании.

Услышав голос друга, сначала даже и не узнал.

— Ты уже нажрался что ли? — фыркнул я. — Голос как у свиньи.

— А что ещё делать? — буркнул парень, не скрывая своего подавленного настроения. — Все счастливы, а у меня есть бутылка…

— Чего у тебя стряслось? — осенило меня.

— Она сменила статус на «влюблена», вот что. — сразу выдал причину и я уже хотел досадливо вздохнуть, как Ромка продолжил. — Без тебя уныло, кругом одни придурки, которых заботит только бабло и выпивка… мать воет целыми днями в трубку, чтобы я вернулся. Батя жрёт мозг, что я лью из пустого в порожнее. Горский не отстаёт, говоря, что обидится, если я не приеду на его днюху… кругом одна запара…ик.

Мда… а ещё я тут скоро женюсь на той, которую ты любишь… Беда. От мысли, что я могу ещё больше нанести урон другу, растерял все слова поддержки.

Нехотя переняв душевное состояние Ромыча, я печально уставился в одну точку на стене и заторможенно поинтересовался: