Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

Риа улыбнулась.

– Этот сон послал тебе Дагда.

Великан приподнял лохматые брови.

– Ты верный друг, Шим! А теперь отнеси нас к Арбассе. – Я бросил взгляд на бледную тень умирающей луны. Она показалась мне еще тоньше и меньше, чем минуту назад.

Ветер подул со всех сторон одновременно, и моя туника захлопала, словно парус, когда Шим развернулся и, тяжело топая, зашагал через горы и долины Потерянных Земель. В три-четыре шага он взбирался на склоны, которые мы преодолели бы за несколько часов, и давил камни волосатыми ногами. Как только он спускался в очередную долину, то сразу же начинал карабкаться на гребень следующего хребта. Через несколько минут я почувствовал запах дыма и понял, что мы проходим мимо лощины спящего дракона.

Когда Шим повернул на юг, чтобы пересечь пролив, нас окутал туман, ветер принес запах морской воды. Розовые глаза великана сверкнули.

– Я не говорить вам, что я надеется пересекать пролив с вами еще в один дня? – Громоподобный хохот раскатился над волнами, плескавшимися у его ног. – Истинно, верно, правильно!

Но никто из нас не разделял его веселья. Бамбелви хватался за живот, бормоча что-то насчет кончины великого шута. Мы с Рией пристально вглядывались в ночное небо, пытаясь не выпускать из поля зрения стремительно таявшую луну.

По звукам и запахам, доносившимся из темноты, а также по манере Шима шагать я определил, что местность, по которой мы двигались, изменилась. Выбравшись из пролива, он быстро преодолел прибрежную равнину, которая постепенно поднималась, и немедленно начал взбираться в горы. Вскоре его шаги стали короче – потому, что склон горы становился все круче. Мы двигались по направлению к заснеженным хребтам, окаймлявшим Варигаль. В какой-то момент из-за гор до меня донеслось гудение голосов великанов, но эти звуки быстро затихли вдали.

Покинув ледники и заливные луга, мы спустились в лабиринт невысоких холмов, затем очутились среди болота. Воздух стал влажным, снова появился туман. Я знал, что поблизости находится хрустальный грот Великой Элузы. И я подумал: интересно, где сейчас огромная паучиха? Может быть, спит в своем доме, свернувшись среди Сокровищ Финкайры? Или вышла на охоту за призраками и гоблинами, чтобы удовлетворить свой ненасытный голод?

Треск ломающихся сучьев и шорох листьев под ногами великана оповестили нас о том, что мы вошли в Лес Друма. Нос щекотал лесной воздух, густой, насыщенный испарениями хвойных деревьев. Огромные тени, не уступавшие по высоте гиганту, который нас нес, устремлялись к небу. Я невольно вспомнил страстное желание Шима, которым он поделился со мной давным-давно: «Быть большая, как высоченные дерево».

Да, его желание исполнилось, вне всяких сомнений. Сидя на гигантской ладони, я буквально гипнотизировал умиравшую луну, которая слабо светилась высоко над нашими головами. Я был почти уверен в том, что мое самое сильное желание никогда не сбудется.

В миг, когда я уже начал сомневаться в том, что вижу бледную полоску, и подумал, что это лишь игра моего воображения, над нами нависла огромная тень. Она была выше и шире прочих и по величию не уступала Дереву Душ в царстве Дагды. Наконец-то мы добрались до Арбассы! Среди ее мощных сучьев, сияя, словно звезда, устроился древесный домик, в котором ждала нас Элен Сапфировые Очи.

Шим наклонился, положил ладонь на толстые корни дуба. Я схватил посох и спрыгнул на землю. Риа и спотыкавшийся на каждом шагу Бамбелви последовали за мной. Крикнув великану пару слов благодарности, я обернулся к Арбассе, надеясь на то, что на сей раз дерево не будет чинить мне препятствий и впустит меня внутрь.

В тот же самый миг вековой ствол издал низкий скрип. В коре образовалась щель, трещина, затем открылась дверь. Я протиснулся сквозь узкий проем. Перепрыгивая через две ступени, не глядя на руны, вырезанные на стенах, я взлетел вверх по лестнице. Когда я отбросил в сторону завесу из листьев, закрывавшую вход в жилище, и вбежал в комнату, Икстма, самец белки с огромными глазами, пронзительно вскрикнул. Он отскочил в сторону, уронил на пол чашку с водой. Но увидев у меня за спиной Рию, подбежал к ней, начал что-то громко щебетать.

Элен с закрытыми глазами лежала на полу на том самом месте, где мы ее оставили. Ее голова покоилась на той же самой подушке, набитой пахучей хвоей, и то же самое мерцающее одеяло прикрывало ее тело. Но когда я отложил посох и опустился на пол рядом с матерью, я увидел, как сильно она изменилась. Ее прежде нежные, розовые щеки стали мертвенно-бледными, словно выбеленные солнцем кости. Лоб покрылся глубокими морщинами от перенесенных страданий. Она сильно похудела и была теперь тоненькой, как умиравшая в небе луна. Я положил руку ей на грудь в надежде почувствовать биение сердца, но ничего не услышал. Я прикоснулся к ее растрескавшимся губам в надежде уловить хотя бы самое слабое дыхание, но ничего не почувствовал.

Риа присела рядом со мной, и ее лицо было почти таким же бледным, как лицо нашей мамы. Она так и сидела неподвижно, глядя, как я достаю из кожаного мешочка флакончик с Эликсиром. Свет очага упал на него, и он сверкнул ослепительно-алым светом – это был цвет крови самого Дагды. Стены и все предметы в комнате стали красными.

Мне показалось, что я сейчас лишусь сознания, и, едва дыша, я влил Эликсир в рот Элен. «Прошу тебя, Дагда, я умоляю тебя. Пусть будет еще не поздно. Сделай так, чтобы она не умерла».

Лишь краем сознания я отметил, что Икстма жалобно запищал, обернув пушистый хвост вокруг ноги Рии. Я не обратил внимания на Бамбелви, который вошел в комнату, угрюмо качая головой. Я не видел первых бледных лучей рассвета, которые коснулись зеленых занавесей на восточных окнах. Все мое внимание было сосредоточено на матери, и, когда она открыла глаза, мне почудилось, что мое сердце от потрясения и счастья сейчас разорвется на куски.

Увидев меня и Рию, она вскрикнула от удивления. Краски вернулись на ее лицо. Она сделала неуверенный вдох, слабо протянула руки к нам обоим. Мы стиснули ее ладони, сжали ее живые, теплые пальцы. У меня на глазах выступили слезы, а Риа негромко всхлипывала.

– Дети!

Риа улыбнулась сквозь слезы.

– Мы пришли… матушка.

Элен слегка нахмурилась.

– Прости меня, девочка, за то, что я не рассказала тебе всего, прежде чем вы ушли.

– Тебе не нужно было ничего говорить. – Риа прикоснулась к амулету из веточек дуба, ясеня и боярышника, который был прикреплен к ее груди. – Я уже знала.

Я толкнул ее локтем и ухмыльнулся.

– Всему, что эта девчонка знает насчет инстинктов, она научилась от меня.

И мы рассмеялись – мать, дочь и сын, словно всех этих лет разлуки никогда не было. Мы знали: даже если когда-нибудь в будущем нам придется снова расстаться, это неважно. Мы знали правду, единственную истину, которую никому не дано было изменить. Сейчас, на заре нового дня, в ветвях величественного дерева, мы были вместе. Наконец-то наша семья воссоединилась.