Эпоха зомби - Александр Шакилов

Все это хозяйство приводилось в движение паровозом. Дан то ли читал, то ли слышал, будто бы во всех депо раньше были паровозы — на случай ядерной войны. Мол, электромагнитный импульс выведет из строя электронику, обесточатся линии, а уголек — он завсегда уголек, ему импульсы по барабану. Ядерная война так и не началась, но паровозы — по крайней мере, один из них — оказались очень даже востребованы.

— А в том бронированном вагоне, — показал рукой Ашот, — небось хозяин этого острога обитает, Маркус. У него типа треть пая, но все равно он тут самый главный.

От бронированного вагона, расположенного позади паровоза и вагона с углем, в небо устремлялась лестница, сделанная из двух тросов с проволочными перекладинами. Вела она к небольшому дирижаблю, серой тучей нависшему над составом. Под «тучей» висела гондола, формой смахивающая на пулю — с заостренным носом и круглой кормой. От гондолы тянулись тросы к первому вагону.

Вокруг полно было вооруженных людей с черными повязками на рукавах. И хоть в Туле вовсю бушевали бои, тут никого не заботили взрывы и грохот выстрелов. Война кланов — чужая война.

— Нам сюда. — Равиль протянул пластины-билеты мужчине в фуражке, стоявшему на подножке вагона.

Тот мельком взглянул, посторонился:

— Отправление через две минуты. И сдайте оружие.

— Что?! — возмутился было Ашот, но оказалось, что это обычная практика, на вокзале в Москве им всё вернут.

— Такой у нас порядок.

— Ну, раз порядок…

Первым в вагон проследовал Дан, за ним Мариша, потом Ашот и Равиль.

— Наши места, — показал он на купе.

— Эх, хорошо! — Данила плюхнулся на сиденье и тут же положил руки на маленький столик.

Напротив примостился Равиль. Рядом с вольником — Ашот.

Плечо Мариши коснулось плеча Дана, и по телу его разлилась горячая волна. Ему очень-очень нравилась эта девушка, немного взбалмошная, но все же добрая и такая красивая.

— Ашот, братишка, ты вроде больше нашего про острог этот слышал. Ты же мне о паровозах когда-то рассказывал… Что еще об этом знаешь?

Толстяк широко улыбнулся:

— Знаю, ага. Тут есть жилые вагоны, теплица, оружейный и, самое главное, вагон-бордель! Проводники прям здесь и живут. Некоторые из охраны тоже Острог-на-колесах не покидают, и еще всякие бродяги, говорят, тут прочно обосновались.

— Далеко вообще ехать? — спросил Дан у Равиля.

— Километров триста.

— А чего так? — заинтересовался Ашот. — Вроде ж ближе.

— Острог не напрямую между Тулой и Москвой ходит. Рельсы там разрушены вконец. Через Калугу идет, через тамошний острог. Потому и триста.

— А двигается Острог-на-колесах медленно совсем, — опять перехватил инициативу Ашот. — И вокзалы, между которыми он курсирует, эти, как их… дипломатически неприкосновенные! На них своя власть. И вообще, с Маркусом все стараются не ссориться.

Вдалеке зашипело, загудело, все длинное железное тело Острога-на-колесах дрогнуло — и тронулось с места.

До Москвы всего ничего, подумал Дан, каких-то триста километров. Сиди себе, поглядывая на пейзажи за решеткой окна, и слушай стук колес. Получай удовольствие, короче говоря. Скоро, скоро долгое путешествие закончится, и он попадет в Москву. И теперь никто уже и ничто не сможет ему помешать!

— А пойдем-ка, брат, покурим, что ли? — Ашот встал с места. — В тамбур прогуляемся. И не надо мне морали читать о вредных привычках! Расслабься, да? А не хочешь курить, так рядом постоишь!

Дан махнул рукой:

— Ну, пойдем! Чего уж! — И, улыбнувшись Марише, последовал за Ашотом.

Равиль проводил их взглядом:

— Аккуратней там. Наружу не высовывайтесь. А то за окном, я вижу, огнеметы работают, видать, птички налетели.

— Да говорю же, в тамбур мы, — отмахнулся Ашот.

В тамбуре, сдвинув потертую фуражку на затылок, курил проводник — меланхолично затягивался через деревянную трубку и выпускал дым в открытую дверь вагона. Поезд медленно катил вдоль перрона, освещенного прожекторами.

— Не помешаем? Ну и ладненько! — Не дожидаясь ответа, Ашот достал из кармана две самокрутки, одну сунул Дану — тот взял, с сомнением помял ее в пальцах.

Толстяк клацнул зажигалкой:

— Давай, брат, затянись разок. Чего ты такой взъерошенный?

— Да так, послышалось, наверное… Можно? — Когда проводник посторонился, Дан, схватившись за поручень, высунулся наружу. И выронил самокрутку на перрон.

В последний вагон состава на ходу один за другим впрыгивали старые знакомые — те самые, что преследовали их от самого Харькова. Замыкал главарь.

На миг взгляды Гурбана и Данилы встретились. Бандит, хмуро кивнув — но не Дану, а будто самому себе, — исчез в тамбуре.

Дан отшатнулся от двери.

— Ты чего, брат, побледнел? Э-э, и самокрутку выронил, чурбан! — обиделся Ашот. — А я ее мастырил, старался!

Данила растерянно молчал. Он помнил, в какой по счету вагон привел их Равиль, а бандиты залезли в последний… Всего три вагона разделяло их теперь.

Острог-на-колесах медленно выкатывал с вокзала.

Выдав трубный гудок и стравив облака пара, паровоз потащил за собой вагоны.

Гурбан невесело ухмыльнулся. Ксю, не единожды испытанная в бою, починившая танк и стрелявшая так, что покойный Маевский довольно причмокивал, неожиданно спасовала, когда надо было на бегу запрыгнуть в вагон. Заклинило ее — и ничего не поделаешь! Нижние лапки она переставляла довольно бодро, и на том спасибо, а вот одновременно оторвать их от горизонтали отказывалась категорически. И вложить свою ладошку в грабли Фазы — тоже.

— Давай, Ксю! — крикнул Фаза, широкими плечами едва уместившись в тамбуре. Нахмурившись, он то и дело поглядывал вверх, где разгорелась нешуточная битва. Причем разгорелась в прямом смысле: с крыши вокзала по зомбоптицам работали огнеметы. Оранжевые столбы пламени с шумом устремлялись ввысь.

— Давай, детка! — Гурбан хотел подбодрить Ксю шлепком по заднице, но та увернулась. Еще и фыркнула!

— Ну же! — Бек почти уже покинул вагон, чтобы помочь девушке, но Фаза схватил его, не дав выпасть наружу.

В конце концов Гурбан подхватил ее на руки и, с удовольствием ощутив упругие округлости, вручил девчонку великану, который только того и ждал, отодвинув Бека к Доктору и Мяснику. Эх, почему Гурбану не двадцать пять?! Сам он вскочил в Острог-на-колесах, когда до конца платформы Московского вокзала, острог Тула, оставались считаные метры. То есть раз, два — и весь счет. А за миг до этого Гурбан почувствовал на себе взгляд. Чуть ли не на половину вывалившись из вагона впереди, на командира чистильщиков смотрел Сташев-младший собственной персоной.