Немой крик - Анжела Марсонс

Было восемь часов вечера, но казалось, что уже значительно позже. Температура опустилась ниже нуля, и жители округи заперли двери, задернули шторы и расположились перед потрескивающими дровами в камине, приготовившись к просмотру вечернего фильма.

Стоун привела сюда мысль, появившаяся у нее, когда она, наконец, подъехала к своему дому, в котором почти не появлялась всю последнюю неделю. Она никак не могла избавиться от этой мысли – ответы на некоторые вопросы постепенно проявлялись, как будто с них медленно сходил туман, но одна улика, тем не менее, отсутствовала, и это сильно заботило инспектора.

Место, на котором проходили раскопки, было пусто. Все следы деятельности археологов и криминалистов были убраны. Что-то зловещее было в этой опустевшей площадке. Белые палатки были отвезены на склад и теперь дожидались там следующей жертвы, все оборудование разобрали и должны были увезти на следующий день. Тогда же должна была уехать и Черис. Для непосвященного человека, да еще и в темноте, площадка выглядела точно так же, как и неделю назад. Даже остававшиеся букеты цветов и плюшевые мишки куда-то исчезли.

Но Ким знала, что она легко может определить месторасположение каждой из трех могил. Она будет помнить их и через много лет после того, как земля в этих местах полностью зарастет.

Стоун не переставала задавать себе вопрос: сколько бы еще девочки пролежали под землей, если б не маниакальное желание профессора найти в ней спрятанные монеты?

И вот только благодаря его упорству три юные девочки, лежавшие на этом непритязательном участке земли, будут теперь похоронены как положено. И Ким побывает на всех похоронах. Она знала, что это преступление задело каждого из тех, кто был занят в его расследовании. Черис извлекла скелеты из земли, Дэниел обследовал их, чтобы определить способ убийства, а ей предстояло найти убийцу.

Ким бросила взгляд на средний из домов, которые стояли у подножия холма. Внутри его что-то происходило. Люси и Уильям вернулись из больницы и теперь будут вести свою привычную жизнь. Пока. Стоун оторвала взгляд от освещенных окон. Наступило время для очень непростого объяснения с Уильямом Пейном, но он никуда не денется, а ей еще предстоит разыскать недостающую улику.

Протез должен быть где-то здесь, и Ким почему-то считала его очень важным материальным свидетельством. То, что его не нашли на скелете и не отыскали в могиле, значило только одно: он где-то в здании. И его месторасположение расскажет ей обо всем.

На этот раз инспектор хорошо подготовилась. Она достала из седельной сумки мотоцикла молоток. Стоун помнила, что если убрать две горизонтальные перекладины, то получится отверстие, через которое она сможет проникнуть во двор.

Ким сняла черные кожаные перчатки и зажала во рту фонарик. Она решила воспользоваться раздвоенным концом молотка, чтобы вытащить из столбов гвозди, которыми крепились к ним горизонтальные перекладины.

Первые два гвоздя она вытащила без всяких усилий. После этого попыталась оторвать панель от столба, но оставшиеся два не поддавались. Потом верхний гвоздь все-таки поддался, но нижний даже не пошевелился. Женщине удалось лишь отжать перекладину вниз, и та повисла вертикально, держась на этом упрямом гвозде.

Ясное дело, десять лет назад муниципалитет был готов платить за качественные материалы, но не оплачивал качественную работу.

Ким повторила то же самое со второй перекладиной, и теперь перед нею была щель, достаточно широкая, чтобы она могла через нее протиснуться. Пробравшись во двор, инспектор потрясла руками и попыталась согреть их своим дыханием. На резком ветру кончики ее пальцев онемели от холода.

Она намеренно не поставила ни Брайанта, ни других сотрудников в известность о своих планах. У нее не было никакого права проникать в этот дом, но разрешения на обыск пришлось бы ждать целую вечность.

А еще Стоун очень хорошо запомнила слова Вуди о том, как ей предана ее команда.

В темноте Ким пришлось по памяти восстанавливать план тыльной части здания. Она осветила фонарем землю – та заросла травой и была усыпана кусками кирпичей и прочим мусором, – затем подсветила фонарем открытое окно, через которое попала внутрь здания в первый раз. Ким попыталась пройти из точки А в точку Б кратчайшим путем, но споткнулась о шлакобетонный блок. Выругавшись, женщина все-таки удержалась на ногах.

Подойдя к окну, она вспомнила, что сама отнесла бак, с помощью которого забиралась в окно, к забору. Ким вернулась, тщательно следя за тем, чтобы вновь не наткнуться на блок, а затем взяла бак и поставила его под разбитым окном.

Она еще раз осветила фонарем периметр разбитого окна, чтобы понять, где остались осколки. После этого вновь взяла фонарь в рот и, помогая себе обеими руками, влезла в разбитое окно.

Теперь Стоун была внутри здания.

Я знал, что прав, с того самого момента, как ее увидел. Ее настойчивость и усердие сослужили ей хорошую службу. Может быть, даже слишком хорошую.

Потому что она опять вернулась ко мне.

Сначала я подумал, что мы никогда не увидимся, но это оказалось не так. Мое искусное заметание следов и моя страховка оказались недостаточными. Для кого-то этого, может быть, и хватило бы, но только не для нее.

И вот теперь она здесь – совершенно одна, поздней ночью. Она пытается проникнуть в заброшенное здание в поисках ответов. И не успокоится до тех пор, пока не раскроет все секреты.

Абсолютно все.

Если б она не была настолько умна, я не стал бы ее убивать. Но люди должны отвечать за свои собственные действия.

Помню, однажды в столовой, когда мне было двенадцать лет…

У Робби был сандвич с салатом и курицей. Он выглядел гораздо аппетитнее, чем мой, с ветчиной и сыром. Я предложил ему поменяться, но Робби рассмеялся мне в лицо. Сломав ему ребро, поставив синяк под глазом и раздробив пару пальцев, я спокойно занялся сандвичем с курицей, и вкус у него был восхитительным. А ведь этого могло и не случиться. Если б он поменялся, то все было бы прекрасно. Я попытался объяснить это преподавателям, но они меня не поняли, только пытались придумать объяснения отсутствию у меня всякого чувства раскаяния.

А у меня не было никаких проблем. Я не искал внимания к собственной персоне. Я совершил это не потому, что переживал смерть любимой бабушки. Мне просто хотелось сандвич с курицей.

Очень жаль, что инспектору придется умереть. Мне будет не хватать ее острого ума и интуиции, но она сама во всем виновата.

Это не моя вина.

Моя единственная вина заключалась в той ошибке, которую я сделал несколько лет назад, но после нее я уже больше не ошибался.

Но ведь даже величайшие умы человечества время от времени совершали ошибки.

И глядя на то, как она пролезает сквозь забор, я понял, что эта ошибка инспектора будет ее последней.