Убийство по Шекспиру - Лариса Соболева

— У нее-то мотивов хоть отбавляй. И пальто Гурьевой! — привел веский аргумент Подсолнух.

— Хм, — снисходительно усмехнулась Волгина. — Пальто можно… попросить. Например, у дочери Карины. (Все снова страшно напряглись.) Дело в том, что женщина, отправившая бандероли, не рассчитала, что старое пальто Гурьевой, которое она давно не носила, нечаянно всплывет. Женщина не предполагала, что ее, а вернее, пальто запомнит приемщица посылок на почте, а также вспомнит очень важную деталь…

— Господи, да скажите же, наконец, кто из нас! — простонала Нонна.

Оксана едва заметно подмигнула Степе, мол, говори ты, а тому не терпелось перейти к главному, посему сразу взял инициативу на себя. Однако он вместо того, чтобы назвать имя убийцы, повернул в другую сторону:

— Вернемся к отравлению Эры Лукьяновны. Вторник, поздний вечер. Из актеров в это время находились Анна, Клавдия Анатольевна и Юлиан Швец…

— Опять Анна! — вставил Подсолнух, обращаясь ко всем. Он теперь не сомневался, кто именно отравил Ушаковых, следовательно, и Эру Лукьяновну. — Она и с Гурьевой общается, и в спектакле была занята…

— Гражданин Подсолнух, может, вы займете наше место, раз так быстро разобрались? — скептически спросил Степа. Тот надулся, обидевшись за неучтивость мента. — Итак, почему вы остались в театре, Анна?

— Меня попросил остаться Юлиан, — взволнованно ответила она.

— Это ложь, — вставил Юлиан, ничуть не смутившись.

— Это правда, — и губы Аннушки задрожали. — Он сказал, что даст мне новую пьесу, но сначала должен ее отксерить, так как всего один экземпляр в театре. Он предупредил, что позовет меня, я и ждала. А потом выяснилось, что его нет. Я оделась и ушла.

— Маленькая лгунья, — бросил ей Юлик и усмехнулся. — А где доказательства, что я просил тебя остаться в театре? Где? Это оговор.

— Вы правы, — согласился с ним Степа. — Должны быть доказательства или улики. У нас есть улика… (Он вытащил заколку.) Анна, это ваша вещь?

— Д-д-да… — едва слышно проговорила девушка. — Где… где вы ее нашли?

— В кабинете Эры Лукьяновны во вторник. Как она туда попала?

Анна не могла выдавить ни звука — ее душили слезы. Среди труппы пополз чуть слышный шепот: «Чудовище… Кто бы мог подумать… Сама невинность…» Анна опустила голову, слезы закапали ей на колени.

— На вас была заколка во вторник? — настойчиво требовал ответа Степа. Анна отрицательно мотнула головой. — А где она была?

— Я… я… потеряла ее, — едва выговорила девушка.

— Кто видел во вторник заколку на Анне? — поднял улику над головой Степа. Актеры мучительно вспоминали. Наконец неуверенно поднял руку Подсолнух. — Значит, вы видели. Вы утверждаете, что заколка во вторник была на голове Анны?

— Кажется, была… — протянул Подсолнух.

— «Кажется» не подходит, — отрезал Степа. — Нам нужен твердый ответ. Так да или нет?

— Ой, не было на ней никаких заколок, — проворчала Клава. — Еще артисты, наблюдательности никакой. У Аньки волосы распущены были.

Актеры загалдели, подтверждая, что, действительно, волосы Анна в тот день распустила. Волгина подняла руку, призывая к тишине. Настала звенящая тишина.

— Анна утверждает, что потеряла заколку, во вторник ее волосы были распущены, следовательно, напрашивается вывод: кто-то взял ее у вас, Аня, то есть украл. — Анна тут же подняла голову, с мольбой посмотрела на Заречного. — Видите ли, господа артисты, чтобы отравить директора, надо иметь мотив. Ну, какой мотив у Анны? Его нет. А вот у вас, Юлиан, мотив есть.

— Что? — выпрямился тот. — Вы в своем уме? У нас с Эрой Лукьяновной прекрасные отношения. Мы слаженно работаем…

— Это все внешние факторы, — ухмыльнулся Степа. — Неужели вы думаете, что мы дураки? А вот теперь я напомню вам вашу вторую ошибку. Вы пришли к Анне накануне понедельника, принесли деньги и вино. Лозовская до сих пор не понимает, зачем вы приходили, роль можно пообещать и в театре. Но вы пришли взять у нее какую-нибудь вещицу, которую легко все опознают.

— Я не был у нее! — процедил Юлик.

— Как вам не стыдно? — промямлила Анна.

— Вы были у нее, — заявил Степа. — Вас видела Башмакова… верно, Нонна?

— Я? — встрепенулась та, с опаской глядя на Юлика. — Не помню… может быть…

— Вы знаете, господа, — сокрушенно покачал головой Степа, — в этом причина вашей скверной ситуации. Вы удивительно умеете не замечать то, что просто невозможно не заметить. Вы, простите, подличаете, не задумываясь, что все вернется к вам же. Вам ли не знать об этом? Значит, Башмакова ничего не видела. Дача ложных показаний…

— Но… я действительно не помню… — испугалась Нонна.

— А Юлиана видела и моя жена, — улыбнулся Степа. — Она разговаривала с вами, Нонна, взяла автограф, а когда из общежития вышел Юлиан, вы попросили ее закрыть вас собой, чтобы не встречаться с ним.

— Да? — растерялась Башмакова. — Кажется… была девушка… Она ваша жена?

Но Степа уже отвернулся от нее как от неинтересного объекта:

— Вы, Юлиан, украли заколку, потом побежали к следователю и рассказали, что видели Анну на сцене. Вы не знали, что к столу подходило несколько человек, потому сдвинули стрелки на Лозовскую, а во вторник подбросили ее заколку в кабинет Эры Лукьяновны. А знаете, что нас натолкнуло на эту мысль? Во-первых, покушение на Эру Лукьяновну стоит особняком. Тот, кто отправлял подарки по почте и отравил коллег в театре, не мог покушаться на директора, вы позже поймете — почему. Второе. Если следовать логике, то на утерянной заколке, повторяю: утерянной, — должны остаться отпечатки пальцев. Их вообще не было. Значит, кто-то старательно вытер отпечатки, затем подбросил заколку в кабинет.

— Вы, Юлиан, просчитали, что директор получила подарок по почте, вы поняли, что там яд, — не выдержала Волгина. — Но и вы получили подарок. Этот факт, рассуждали вы, не сделает вас подозреваемым. А поскольку отравитель где-то рядом, вы решили воспользоваться моментом и его приемами, все равно спишут на того человека, которого вычислят. Вам надоела старая женщина, диктующая свою волю, а поскольку наследство — театр — было обещано вам, вы и решили ускорить процесс перехода власти. Вы были уверены, что надежно накормили ее крысиным ядом, подсыпав в кофе и в минеральную воду, но ей повезло. Овчаренко, правда, тоже нечаянно напоившая ее крысиным ядом, то есть минеральной водой, вовремя вызвала «Скорую помощь», Эру Лукьяновну спасли.

— Вот теперь меня точно прикончат, — схватилась за щеку Клава, с тоской поглядывая на коллег.

Юлик сидел некоторое время, вцепившись побелевшими пальцами в стул. Затем сорвался и помчался в свой кабинет. Милиционеры, стоявшие неподалеку, ринулись вдогонку, Степа, успевший обменяться с Волгиной удовлетворенными взглядами, поспешил за ними. Да, Юлик раскололся. О, как Степа и Оксана рисковали! Потому и замыслили психологическую пытку, намеренно нагнетали напряжение. Волгина осталась одна напротив актеров, опустивших головы. Все молчали, очевидно, переваривали происходящее. Наконец, первая пришла в себя Мария Рубан: