Вот идет цивилизация - Уильям Тенн

Грэфф решил позволить Макдуффу прикончить бандита, пусть даже ящер употребит побежденного врага на ужин. Он неуклюже согнулся и подобрал электробластер, который уронил Пубина, затем медленно выпрямился, с трудом удержавшись, чтобы не завалиться назад.

Осторожно ставя одну ногу перед другой, он подошел к Бергенсонам и уже на подходе поскользнулся, словно наступив на банановую кожуру. Теперь на него обрушилась тьма, и каждая клеточка его тела, казалось, корчилась от невыносимой боли.

На столе он заметил бутыль с вакциной. Она все еще была полна; рядом лежал сверкающий шприц – его не успели наполнить. Хорошо.

Очень осторожно Грэфф пережег лозу бластером, настроенным на малую мощность, и почти в тот же момент рухнул к ногам бросившейся к нему Греты.

– Дорогой, – словно с противоположного берега моря Джефферсона донеслись до него рыдания. – Ты заразился! О, Грэфф, Грэфф! Лободин уже не подействует!

– Я знаю, – пробормотал он еле слышно, позволив голове перекатиться в ту сторону, где ящер, передвигаясь по полу, дюйм за дюймом, тащился к стоящей в углу клетке. В последнюю секунду перед глазами мелькнула дыра в крыле.

– Увидимся, Макдуфф, – прошептал Грэфф… И его окутала тьма, пронизанная множеством взрывающихся желтых точек…

Вот почему удивлению Дингла не было предела, когда он открыл глаза и увидел возле своей кровати ящера с аккуратной марлевой заплаткой на крыле.

– Как, черт возьми, ты выкарабкался, Макдуфф? – спросил он.

– Так же, как и ты. Мы оба уроженцы Венеры.

– Что-о-о? – Грэфф неуверенно приподнялся на локте. Он лежал в комнате Бергенсона, в его доме в Нью-Каламазу. Должно быть, они воспользовались кораблем Пубины, чтобы вернуться обратно. – Что значит «уроженцы»?

– Он говорит сущую правду, Грэфф. – Грета толчком приоткрыла стеклянную дверь и скользнула внутрь с грудой постельного белья. – Вы оба родились на Венере. Отец говорит, что вы, должно быть, еще в детстве перенесли все виды повреждений кожи и таким образом приобрели естественный иммунитет против вируса Рикардо. Мы тем не менее собираемся использовать вакцину для остальных колонистов, включая детей, – просто ради полной безопасности. Но отец давно утверждал, что кровь первопоселенцев непременно должна была адаптироваться к окружающей среде. Когда ты заболел, но не умер, его гипотеза получила блестящее подтверждение.

– В таком случае рад признать, – сказал Грэфф, садясь, чтобы позволить Грете сменить простыни, – что я очень и очень счастлив дать твоему отцу шанс доказать эту теорию.

Макдуфф в знак согласия мигнул лишенным век глазом.

Блуждающий луч нашлемного фонаря Хартвика отважно пробился сквозь тьму туннеля, внезапно разделившегося на пять коридоров. Уклон резко увеличился. Хартвик застыл, растерянно теребя затянутой в металлическую перчатку рукой прозрачный лицевой визор.

Боул, фотограф экспедиции, не успел остановиться и выругался, врезавшись в проводника, а затем выругался вновь, когда ему на спину навалились трое ученых и эхо причудливо разнесло вокруг скрежет скафандра о скафандр.

– Осторожней, Хартвик, осторожней! – откуда-то сзади в наушниках прозвучал предостерегающий бас Луцмана. – Еще один такой клубок, и мы порвем линию связи с Бхишани.

Проводник рассеянно кивнул биоареологу. Он озабоченно присмотрелся к слабо флуоресцирующему кабелю, соединенному с петлями на их скафандрах. Провод, извиваясь, уходил во тьму туннеля за перекрестком и вел к археологу-ассистенту, оставшемуся на поверхности. Кабель являлся единственным звеном, связывающим их с жизнью.

– Еще пять ответвлений, – заявил наконец Хартвик, указывая вперед.

– Настоящий лабиринт Минотавра, – пробормотал Пунелло, старший археолог, выпутываясь из клубка, в котором он оказался вместе с Боулом и Луцманом, и заглядывая через плечо Хартвика. – Мы отличаемся от Тезея только тем, что используем изолированную проволоку вместо клубка ниток.

– И тем, что мы не найдем марсианскую версию человекобыка в центре этого невротического храма, – поспешно добавил биоареолог. – Не то чтобы я этого очень желал – он, должно быть, изрядно голоден после… сколько примерно прошло времени?

В ответ Пунелло пожал плечами.

– Минимум четверть миллиона лет, с тех пор как у Приипири имелись почитатели. Судя по изображениям на той стене, мимо которой мы проходили, он был таким же ракообразным, как и раса, которая его придумала.

– Которые по земным стандартам вовсе не являются ракообразными, – заметил Луцман. – Почему он неоднократно меняет свой пол? Когда мы разрыли песок и прошли сквозь первый люк в крыше, там, перед перекрестком, то увидели большую статую божества в облике мужчины. После первого уровня встречались только женские изображения, затем – изображения гермафродитов, а позже – и вовсе бесполых существ. Здесь, внизу, на каждой фреске мы встречаем его во всех четырех видах. И тем не менее везде нарисован, без сомнения, именно он.

– Ну, если уж на то пошло, не является ли это, в сущности, намеком на повседневную жизнь среднего смертного – подобно тому, что мы обнаружили в других храмах? Свидетельство того, что их богам поклонялись, но, случалось, и игнорировали. Таким образом, это устойчивое повторение одного лишь Приипири – Приипири, каким он являлся будь то за работой или в игре. Подобное увлечение игрой кажется странным, если принять во внимание, сколь зловещим божеством считали его прочие марсиане.

– А вы – нет? – внезапно спросил Боул. – Я делал отличные снимки этого очаровательного персонажа во всех его проявлениях, и он мне нравится все меньше и меньше. Я не знаю, почему древний Марс наложил на него табу, но он, безусловно, производит впечатление счастливого палача. Честно говоря, я вообще жалею о том, что встретился с ним. Я не испытываю удовольствия, шатаясь вокруг места, где поклонялись марсианскому дьяволу, и я так и не понял, откуда взялся люк в крыше. Такое впечатление, что обитатели этого храма знали, что он будет однажды погребен в пустыне.

Хартвик сделал было нетерпеливый жест в сторону пяти лежащих перед ними коридоров, но вдруг замер и принялся водить вокруг лучом нашлемного фонаря, пока тот не уперся в прикрытое прозрачной пластиной визора лицо Боула. Ранее, в Бабблбурге, поручая ему вести экспедицию в легендарный храм Приипири, члены Марсианской археологической ассоциации утверждали, что в эту партию отобраны наиболее психически устойчивые исследователи.

Но они ничего не сказали по поводу гарантий стабильности психики фотографа, с неудовольствием припомнил проводник по пустыне. Боул был одним из немногих охотников с объективом, имевшихся в том археологическом раю, которым стала мертвая планета: он снимал самые ранние раскопки в Гулфиуме и Еярнее, когда были найдены первые, еще весьма смутные намеки на культ Приипири, и потому его кандидатура не вызывала сомнений.

– Вполне возможно, они предполагали, что конец их цивилизации – а следовательно, прекращение строительства каналов – заставит пустыню вновь перейти в наступление, – предположил Пунелло. – Я признаю, что редко встречаются расы, способные возводить постройки, исходя из предвидения собственного угасания, но вспомните, какой высокоинтеллектуальной, не говоря уж о технологиях, была марсианская культура. Марсиане определенно обладали даром телепатии и, вполне вероятно, даже даром предвидения. И причина, по которой Приипири вас так пугает, кажется таким живым…