Моя грязная Калифорния - Джейсон Мосберг

но их не увидел. Он уже месяц занят этой «операцией Энсинитас». Джоди обдумывает варианты. Он мог бы признаться во всем Заку, рассказать ему о Марти. Мог бы направить на них пистолет Уайатта и допросить. Ни один из вариантов не кажется целесообразным. Если они не позовут его с собой в Мексику, что ему делать? Тайно плыть за ними на лодке? Подбросить им в сумку отслеживающее устройство, словно какой-нибудь Джеймс Бонд? Сколько бы Джоди ни рассматривал вариантов, выбрать хороший не удается.

Два дня спустя Зак стучит в его дверь в шесть тридцать утра, чтобы идти на серфинг. И шагая по Авокадо-стрит к пляжу Би-кон, он спрашивает Джоди, не хочет ли тот отправиться в путешествие ради серфинга в Мексике и при этом немного подзаработать.

Глава 63

Пен

Медсестра протягивает Пен таблетку и бумажный стаканчик с водой.

— Глотай, — говорит она.

Две недели назад, когда медсестра впервые дала ей таблетку, Пен пыталась незаметно спрятать таблетку в руке. Медсестра поймала ее на этом и заставила проглотить. На следующий день Пен выплюнула таблетку в стакан с водой, но медсестра снова ее поймала. «Ну-ну, — сказала она. — А завтра попробуешь спрятать ее за щекой. Мы тогда будем толочь таблетки в порошок, а если и это не поможет, воспользуемся иглой. Так что рекомендую просто глотать таблетки».

После того как в парке Лассен ее схватил лесничий, Пен арестовали. Потом ее перевели в столичную государственную больницу в Норуолке.

Пен берет у медсестры таблетку.

— Спасибо, — говорит она.

Кладет таблетку в рот и языком засовывает ее в щель, где у нее отсутствует коренной зуб. Воду она старается глотать осторожно, чтобы не сместить таблетку.

— Покажи рот, — командует медсестра.

Пен широко раскрывает рот и двигает языком по кругу.

— Хорошо.

Весь первый день своего пребывания в психиатрической лечебнице она проспала. На второй день встретилась с лечащей командой — психиатром, психологом, социальным работником и реабилитологом. Психиатр прописал ей антипсихотический препарат клозапин. Ее задержание на семьдесят два часа было продлено до четырнадцати дней. В течение первой недели доктора встречались с ней каждый день, проводя различные клинические оценки и тесты. Они сообщили Пен, что встречи будут теперь проводиться раз в неделю. Это напомнило ей первые встречи с агентами, менеджером и адвокатом после того, как ее документальный фильм приняли на фестивальный показ «Сандэнс». Она постоянно ходила на эти командные собрания, и казалось, что единственной целью каждого из них было планирование следующего.

Когда медсестра уходит, Пен достает таблетку из промежутка между зубами и бросает ее в унитаз. Она ложится и пытается сообразить, как организовано прикрытие вокруг бреши. Если Лассен — брешь в этом мире, то смотрители национального парка, должно быть, помогают не пускать туда людей. А когда кто-нибудь выясняет правду, то что они делают? Бросают их в закрытую психиатрическую палату. И заставляют принимать лекарства. Ее лечащая команда сказала, что их цель — готовить пациентов к выписке. Однако все пациенты, которых Пен встречала на групповой терапии, в столовой или в саду, проводили здесь месяцы или годы.

Глава 64

Тиф

В зале аукционного дома пахнет духами и лимонным освежителем воздуха. Тиф наблюдает, как люди — в основном пожилые белые — делают заявки на антикварную мебель, дорогую посуду и даже спортивные реликвии. Тиф ловит себя на том, что мечтает, какие из этих предметов она хотела бы иметь в том своем доме, который купит на деньги от продажи картин.

Рядом с ней сидит мужчина, и Тиф подтягивает сумочку поближе к себе. В сумочке — две тысячи долларов наличными, которые она получила, заложив старинные золотые карманные часы, одолженные два дня назад из дома, где она убиралась. Хозяева уехали на месяц. Тиф планирует перепродать стол, на эти деньги выкупить часы и вернуть их обратно, прежде чем хозяева заметят пропажу.

Четырнадцатый предмет, предлагаемый на аукционе, — письменный стол Честера Монтгомери.

— Письменный стол Вутона, девятнадцатый век, два года назад был отреставрирован.

Фотографии на экране демонстрируют стол с разных ракурсов.

— Мы начнем торги с пятисот долларов. Кто-нибудь? Пятьсот долларов за стол Вутона?

Тиф поднимает табличку.

— У нас есть пятьсот. Кто-то еще?

Тиф оглядывает зал. Большинство людей сидят в своих телефонах — очевидно, они пришли сюда за другим товаром.

— Кто-то еще? Шестьсот за стол? Последнее предложение.

Тиф улыбается. Она провела исследование и выяснила, что такой стол может уйти за пару тысяч. Она достанет содержимое из секретного ящичка, а затем перепродаст его с прибылью. Прожектер Майк будет ею гордиться.

Пожилой итальянец в фетровой шляпе поднимает табличку.

Вот черт.

— Хорошо, у нас есть шестьсот за стол. Как насчет семисот?

Тиф поднимает табличку.

— Дама предлагает семь сотен. Восемьсот? Мужчина в шляпе дает восемьсот. Девятьсот? Леди предлагает девять сотен. Тысячу? Мы на тысяче. Одиннадцать сотен?

— Одиннадцать, — говорит Тиф.

— Хорошо, есть одиннадцать сотен. Кто двенадцать?

Мужчина в шляпе долго колеблется, но поднимает табличку. Тиф облегченно вздыхает: если он колеблется на двенадцати, он не пойдет до двух тысяч.

— Двенадцать от мужчины в шляпе. Кто хочет предложить тысячу триста?

Тиф уверенно поднимает табличку — нет причин давать итальянцу повод решить, что она близка к потолку.

— Дама предлагает тринадцать. Будет четырнадцать?

Дверь открывается. Пожилая азиатка в инвалидном кресле подкатывает к четвертому ряду.

— Четырнадцать сотен? Последнее предложение — четырнадцать.

Мужчина в фетровой шляпе поднимает табличку ниже, чем в прошлый раз, словно надеясь, что аукционист ее даже не увидит.

— Четырнадцать сотен от нашего друга в фетровой шляпе.

— Полторы тысячи, — говорит Тиф.

— Дама предлагает пятнадцать сотен. Кто-нибудь даст шестнадцать?

Все взгляды обращаются к мужчине в шляпе.

— У нас будет шестнадцать? — Аукционист смотрит на итальянца, но тот качает головой. — Хорошо, последнее предложение за стол Вутона. Шестнадцать сто от дамы в шляпке.

Тиф оглядывается и видит, что женщина в инвалидной коляске подняла табличку.

— Тысячу семьсот?

Тиф, взволнованная появлением нового конкурента, поднимает табличку.

— Тысяча семьсот от нашего первого претендента. Восемнадцать сотен?

Женщина в инвалидной коляске поднимает табличку.

— Как насчет девятнадцати?

Тиф поднимает табличку.

— Кто-нибудь две тысячи?

Женщина в инвалидной коляске поднимает табличку.

— Двадцать одну сотню?

Две тысячи для Тиф — потолок. В кошельке у нее есть еще долларов семьдесят пять. И если поищет в машине, то, может, и наскребет двадцать пять.

— Двадцать одна, — говорит Тиф.

Женщина в инвалидной коляске не ждет вопроса аукциониста. Она высоко поднимает свою табличку.

— Это две двести, мэм? — спрашивает